Биография. Биография Сын агриппины

Дети:

Часто - Агриппи́на Мла́дшая , с 50 года - Ю́лия Авгу́ста Агриппи́на .

Происхождение

Агриппина родилась в семье Германика, племянника и приемного сына императора Тиберия , и его жены, Агриппины Старшей. Германик был сыном Друза Старшего , брата Тиберия. Агриппина Старшая была дочерью Марка Випсания Агриппы от Юлии , дочери императора Августа .

По материнской линии она была прямым потомком древнего патрицианского рода Клавдиев , а по отцовской относилась к всадническому роду Випсаниев.

Родилась Агриппина в Оппид Убиор (совр. Кёльн , Германия), на Рейне . До 18 года она оставалась в Германии с родителями, старшими братьями и сёстрами. В 18 году всё семейство, кроме Калигулы, вернулось в Рим , и дети были оставлены на воспитание матери Тиберия и Друза Старшего - вдовы Августа, Ливии Друзиллы . Через год её отец неожиданно умер в Антиохии .

Внучка Тиберия

Рассказывали, что однажды Агриппина спросила у прорицателей о судьбе своего сына и те ответили, что он будет царствовать, но убьёт свою мать, на что она ответила «Пусть убьёт, лишь бы царствовал».

Сестра Калигулы

В фаворе

Через небольшое время после прихода к власти, Калигула удостоил трех своих сестер - Агриппину, Юлию Друзиллу и Юлию Ливиллу особых почестей, основные из которых:

появление трёх сестёр на монетах того времени,
дарование сёстрам прав и свобод весталок, в том числе права просмотра игр и состязаний с лучших мест, зарезервированных для сенаторов
публичные клятвы приносились теперь не только во имя императора, но и во имя его сестёр
сенатские постановления начинались словами «Да сопутствует удача императору и его сёстрам…»

Причина такого отношения Калигулы к сёстрам крылась в тех отношениях, которые между ними существовали. Почти все древние историки практически единогласно заявляют, что Калигула предавался разврату со своими сёстрами, а также не противился их беспорядочным связям с другими мужчинами. Пиры на Палатинском холме, участницами которых обязательно были сёстры, часто заканчивались развратными оргиями. Замужество Агриппины не являлось препятствием к той жизни, которую она вела.

Основным её любовником был их двоюродный брат по материнской линии, муж Юлии Друзиллы, Марк Эмилий Лепид , который, также, имел любовную связь и с третьей сестрой - Юлией Ливиллой. Но вообще в то время и сама Агриппина была падка на мужчин. Возможно, что причиной того была практически полная вседозволенность. Сохранились свидетельства, что некоторое время она пыталась сделать своим любовником Сервия Сульпиция Гальбу , консула 33 года , которому в 68 году суждено было стать главным противником её сына Нерона и, свергнув его, самому стать императором. Однако Гальба остался верен своей жене, а Агриппина была прилюдно осуждена тёщей Гальбы, которая надавала ей пощечин.

В изгнании

Жена Клавдия

Племянница императора

Агриппине возвращаться было некуда. Тогда Клавдий устроил брак Агриппины с Гаем Саллюстием Пассиеном Криспом . Гай Саллюстий был в тот момент мужем Домиции Лепиды Старшей , ещё одной тётки Нерона. Также Домиция Лепида приходилась двоюродной сестрой по материнской линии самому Клавдию. Однако это не помешало ему заставить Гая Саллюстия развестись с Домицией и взять в жёны Агриппину.

Гай Саллюстий был богатый и властный человек, консул и 44 годов . Он был дальним родственником знаменитого римского историка Саллюстия , который его усыновил. Женившись на Агриппине, Пассиен Крисп, также, берёт в свой дом и малолетнего Нерона.

Женой Клавдия в эти годы была Мессалина . И хотя Агриппина практически не появлялась во дворце Клавдия и не занималась политикой, Мессалина быстро поняла, что Нерон будет серьёзным соперником в борьбе за власть с её собственным сыном - Британником .

Мессалина подсылает в дом Пассиена Криспа наёмных убийц, которые должны были задушить мальчика во время сна. Однако, по легенде, убийцы ретировались в ужасе, увидев, что сон Нерона у его подушки охраняет змея.

Силан был вынужден покончить жизнь самоубийством, Кальвина получила развод и была отправлена в изгнание. Таким образом Клавдия Октавия становилась свободной для Нерона. Позже, в 54 году , Агриппина приказала убить старшего брата Силана - Марка , чтобы оградить Нерона от мести Силанов.

Сразу же после замужества Агриппина избавилась от ещё одной кандидатуры, которая рассматривалась в качестве возможной супруги Клавдия. Это была Лоллия Паулина , которая в 38 году была полгода замужем за Калигулой. Калигула развелся с ней, поскольку посчитал её бесплодной. Паулина жила в Риме, и во времена Калигулы ей было запрещено общение с мужчинами. Агриппина обвинила её в чёрной магии. Имущество Паулины было конфисковано, а ей было приказано покинуть Италию. Отправившись в ссылку, Паулина покончила с собой.

в 50 году Агриппина уговорила Клавдия усыновить Нерона, что и было сделано. Луций Домиций Агенобарб стал именоваться Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Клавдий официально признал в нём своего наследника, а также помолвил его со своей дочерью, Клавдией Октавией. Тогда же Агриппина возвратила из ссылки Сенеку , чтобы тот стал учителем молодого наследника.

В 51 году ей было даровано право появляться на публике в специальной колеснице, которой раньше пользовались только понтифики для перевозки статуй богов. В том же году, по её указанию, префектом преторианской гвардии был назначен Секст Афраний Бурр , уроженец Нарбоннской Галлии . Бурр был наставником Нерона, преданным и обязанным Агриппине человеком. Его задачей было настроить преторианцев на передачу власти после смерти Клавдия Нерону, а не Британнику.

Влияние на Клавдия у Агриппины было полное. Она лишает всех прав на власть Британника, удаляет его от двора. В 51 году она велит казнить наставника Британника, Сосебия , возмущенного её поведением, усыновлением Нерона и изоляцией Британника. 9 июня 53 года Нерон женится на Клавдии. Однако император начинает разочаровываться в браке с Агриппиной. Он вновь приближает к себе Британника и начинает готовить его к власти, все прохладнее относясь к Нерону и Агриппине. Видя это, Агриппина поняла, что единственный шанс Нерона прийти к власти - это сделать это как можно быстрее. 13 октября 54 года Клавдий умирает, съев тарелку поднесенных Агриппиной грибов. Однако некоторые античные историки говорят, что Клавдий умер естественной смертью.

Мать Нерона

Нерону было 16 лет, когда его мать поднесла ему практически неограниченную власть над миром. В благодарность за это она была объявлена служительницей культа Божественного Клавдия, который был обожествлён Нероном сразу после смерти. В первое время правления Нерона реальным правителем государства была Агриппина. Ей было даровано право присутствовать на сенатских заседаниях, находясь за занавеской.

Однако вскоре Нерон попал под обаяние вольноотпущенницы Клавдии Акты . Будучи, скорее всего, привезённой Клавдием из его походов в Малую Азию , она довольно хорошо знала дворцовые порядки. Видя, что Нерон заинтересован ею, Бурр и Сенека, недовольные правлением Агриппины, свели Акту и императора, рассчитывая через неё влиять на Нерона.

Агриппина была против любовницы сына и прилюдно отчитывала Нерона за то, что он связался с бывшей рабыней . Однако Нерон уже вышел из-под её повиновения. Тогда Агриппина начала плести интриги, собираясь выдвинуть кандидатуру Британника, как законного императора. Но её план не удался. В феврале 55 года Британник был отравлен по приказу Нерона.

После этого Нерон, слушая своих наставников, изгоняет Агриппину из дворца, лишает её всех почестей, в том числе и телохранителей. Когда Агриппина пытается остановить его, он говорит, что в противном случае отречётся от власти и сам уедет на Родос . Следом за Агриппиной теряет своё место при дворе и Паллас. Падение Палласа явилось полной победой партии Сенеки и Бурра, и поражением Агриппины. Теперь Нерон сам стал полновластным правителем государства.

Потом Нерон не раз признавался, что образ матери преследует его ночами. Для того, чтобы избавиться от её призрака, он даже нанял персидских магов. Ходили легенды, что задолго до того, как Нерон стал императором, Агриппине нагадали, что сын её будет царствовать, но при этом умертвит свою мать, на что её ответ был: «Пусть умерщвляет, лишь бы царствовал»

См. также

Напишите отзыв о статье "Агриппина Младшая"

Примечания

Литература

Светоний . «Жизнь 12 Цезарей. Калигула»
Светоний. «Жизнь 12 Цезарей. Божественный Клавдий»
Плиний Старший. «Естественная история»

Кинематограф

«Агриппина» Энрико Гуаццони 1911 г.

Ссылки

Ошибка Lua в Модуль:External_links на строке 245: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Отрывок, характеризующий Агриппина Младшая

– Что ж, думаю, на сегодня разговоров достаточно! – неожиданно зло воскликнул Караффа. И не дав мне даже испугаться, добавил: – Вас отведут в ваши комнаты. До скорой встречи, мадонна!
– А как же мой отец, Ваше святейшество? Я хочу присутствовать при том, что будет происходить с ним. Каким бы ужасным это не являлось...
– Не беспокойтесь, дорогая Изидора, без Вас это даже не было бы таким «забавным»! Обещаю, Вы увидите всё, и я очень рад, что Вы изъявили такое желание.
И довольно улыбнувшись, уже повернулся к двери, но вдруг что-то вспомнив, остановился:
– Скажите, Изидора, когда Вы «исчезаете» – имеет ли для Вас значение, откуда Вы это делаете?..
– Нет, Ваше святейшество, не имеет. Я ведь не прохожу сквозь стены. Я просто «таю» в одном месте, чтобы тут же появиться в другом, если такое объяснение даст Вам хоть какую-то картинку, – и, чтобы его добить, нарочно добавила, – Всё очень просто, когда знаешь как это делать... святейшество.
Караффа ещё мгновение пожирал меня своими чёрными глазами, а потом повернулся на каблуках и быстро вышел из комнаты, будто боясь, что я вдруг для чего-то его остановлю.
Я прекрасно понимала, почему он задал последний вопрос... С той же самой минуты, как он увидел, что я могу вдруг взять и так просто исчезнуть, он ломал свою гордую голову, как бы покрепче меня куда-то «привязать», или, для надёжности, посадить в какой-нибудь каменный мешок, из которого уж точно у меня не осталось бы надежды никуда «улететь»... Но, своим ответом, я лишила его покоя, и моя душа искренне радовалась этой маленькой победе, так как я знала наверняка, что с этого момента Караффа потеряет сон, стараясь придумать, куда бы понадёжнее меня упрятать.
Это, конечно же, были только лишь забавные, отвлекающие от страшной реальности моменты, но они помогали мне хотя бы уж при нём, при Караффе на мгновение забыться и не показывать, как больно и глубоко ранило меня происходящее. Я дико хотела найти выход из нашего безнадёжного положения, желая этого всеми силами своей измученной души! Но только лишь моего желания победить Караффу было недостаточно. Я должна была понять, что делало его таким сильным, и что же это был за «подарок», который он получил в Мэтэоре, и который я никак не могла увидеть, так как он был для нас совершенно чужим. Для этого мне нужен был отец. А он не отзывался. И я решила попробовать, не отзовётся ли Север...
Но как я не пыталась – он тоже почему-то не хотел выходить со мной на контакт. И я решила попробовать то, что только что показала Караффе – пойти «дуновением» в Мэтэору... Только на этот раз я понятия не имела, где находился желанный монастырь... Это был риск, так как, не зная своей «точки проявления», я могла не «собрать» себя нигде вообще. И это была бы смерть. Но пробовать стоило, если я надеялась получить в Мэтэоре хоть какой-то ответ. Поэтому, стараясь долго не думать о последствиях, я пошла...
Настроившись на Севера, я мысленно приказала себе проявиться там, где в данное мгновение мог находиться он. Я никогда не шла вслепую, и большой уверенности моей попытке это, естественно, не прибавляло... Но терять всё равно было нечего, кроме победы над Караффой. А из-за этого стоило рискнуть...
Я появилась на краю очень крутого каменного обрыва, который «парил» над землёй, будто огромный сказочный корабль... Вокруг были только горы, большие и малые, зеленеющие и просто каменные, где-то в дали переходящие в цветуще луга. Гора, на которой стояла я, была самой высокой и единственной, на верхушке которой местами держался снег... Она гордо высилась над остальными, как сверкающий белый айсберг, основание которого прятало в себе невидимую остальными загадочную тайну...
От свежести чистого, хрустящего воздуха захватывало дыхание! Искрясь и сверкая в лучах жгучего горного солнца, он лопался вспыхивающими снежинками, проникая в самые «глубинки» лёгких... Дышалось легко и свободно, будто в тело вливался не воздух, а удивительная животворная сила. И хотелось вдыхать её бесконечно!..
Мир казался прекрасным и солнечным! Будто не было нигде зла и смерти, нигде не страдали люди, и будто не жил на земле страшный человек, по имени Караффа...
Я чувствовала себя птицей, готовой расправить свои лёгкие крылья и вознестись высоко-высоко в небо, где уже никакое Зло не смогло бы меня достать!..
Но жизнь безжалостно возвращала на землю, жестокой реальностью напоминая причину, по которой я сюда пришла. Я огляделась вокруг – прямо за моей спиной высилась слизанная ветрами, сверкающая на солнце пушистым инеем, серая каменная скала. А на ней... белой звёздной россыпью качались роскошные, крупные, невиданные цветы!.. Гордо выставив под солнечные лучи свои белые, словно восковые, остроконечные лепестки, они были похожи на чистые, холодные звёзды, по ошибке упавшие с небес на эту серую, одинокую скалу... Не в состоянии оторвать глаза от их холодной, дивной красоты, я опустилась на ближайший камень, восторженно любуясь завораживающей игрой светотеней на слепяще-белых, безупречных цветках... Моя душа блаженно отдыхала, жадно впитывая чудесный покой этого светлого, чарующего мгновения... Кругом витала волшебная, глубокая и ласковая тишина...
И вдруг я встрепенулась... Я вспомнила! Следы Богов!!! Вот, как назывались эти великолепные цветы! По старой-престарой легенде, которую давным-давно рассказывала мне моя любимая бабушка, Боги, приходя на Землю, жили высоко в горах, вдали от мирской суеты и людских пороков. Долгими часами размышляя о высоком и вечном, они закрывались от Человека завесой «мудрости» и отчуждения... Люди не знали, как их найти. И только нескольким посчастливилось узреть ИХ, но зато, позже этих «удачливых» никто никогда больше не видывал, и не у кого было спросить путь к гордым Богам... Но вот однажды умирающий воин забрался высоко в горы, не желая живым сдаваться врагу, победившему его.
Жизнь оставляла грустного воина, вытекая последними каплями остывающей крови... И никого не было рядом, чтобы проститься, чтобы омыть слезами его последний путь... Но вот, уже ускользая, его взгляд зацепился за дивную, невиданную, божественную красоту!.. Непорочные, снежно-белые, удивительнейшие цветы окружали его... Их чудесная белизна омывала душу, возвращая ушедшую силу. Призывала к жизни... Будучи не в силах шевельнуться, он внимал их холодный свет, открывая ласке одинокое сердце. И тут же, у него на глазах, закрывались его глубокие раны. Жизнь возвращалась к нему, ещё сильнее и яростнее, чем при рождении. Снова почувствовав себя героем, он поднялся... прямо перед его взором стоял высокий Старец...
– Ты вернул меня, Боже? – восторженно спросил воин.
– Кем ты есть, человече? И почему рекёшь меня Господом? – удивился старец.
– Кто же другой мог совершить подобное? – прошептал человек. – И живёшь ты почти, что в небе... Значит ты Бог.
– Я не Бог, Я потомок его... Благо – истинный... Заходи, коль пришёл, в нашу обитель. С чистым сердцем и чистым помыслом ты пришёл жизнь пращать... Вот и возвратили тебя. Радуйся.
– Кто возвратил меня, Старче?
– Они, радимые, «стопы господние»... – указав на дивные цветы, качнул головой Старец.
Вот с тех пор и пошла легенда о Цветах Господних. Говорят, они всегда растут у обителей Божьих, чтобы путь указать пришедшим...
Задумавшись, я не заметила, что осматриваюсь вокруг... и буквально тут же очнулась!.. Мои удивительные чудо-цветы росли лишь вокруг узенькой, тёмной щели, зиявшей в скале, как почти невидимый, «природный» вход!!! Обострившееся вдруг чутьё, повело меня именно туда...
Никого не было видно, никто не выходил. Чувствуя себя неуютно, приходя непрошенной, я всё же решила попробовать и подошла к щели. Опять же, ничего не происходило... Ни особой защиты, ни каких либо других неожиданностей не было. Всё оставалось величественным и спокойным, как от начала времён... Да и от кого было здесь защищаться? Только от таких же одарённых, какими были сами хозяева?.. Меня вдруг передёрнуло – но ведь мог появиться ещё один такой же «Караффа», который был бы в какой-то степени одарённым, и так же просто бы их «нашёл»?!..
Я осторожно вошла в пещеру. Но и здесь ничего необычного не произошло, разве что, воздух стал каким-то очень мягким и «радостным» – пахло весной и травами, будто я находилась на сочной лесной поляне, а не внутри голой каменной скалы... Пройдя несколько метров, я вдруг поняла, что становится всё светлее, хотя, казалось бы, должно было быть наоборот. Свет струился откуда-то сверху, здесь внизу распыляясь в очень мягкое «закатное» освещение. В голове тихо и ненавязчиво зазвучала странная, успокаивающая мелодия – ничего подобного мне никогда раньше не приходилось слышать... Необычайное сочетание звуков делало мир вокруг лёгким и радостным. И безопасным...
В странной пещере было очень тихо и очень уютно... Единственное, что чуточку настораживало – всё сильнее нарастало ощущение чужого наблюдения. Но оно не было неприятным. Просто – заботливый взгляд родителя за несмышлёным малышом...
Коридор, по которому я шла, начал расширяться, переходя в огромный высокий каменный зал, по краям которого располагались простые каменные сидения, похожие на длинные скамьи, выбитые кем-то прямо в скале. А посередине этого странного зала высился каменный постамент, на котором «горел» всеми цветами радуги огромный бриллиантовый кристалл... Он сверкал и переливался, ослепляя разноцветными вспышками, и был похож на маленькое солнце, почему-то вдруг кем-то запрятанное в каменную пещеру.
Я подошла поближе – кристалл засиял ярче. Это было очень красиво, но не более, и никакого восторга или приобщения к чему-то «великому» не вызывало. Кристалл был материальным, просто невероятно большим и великолепным. Но и только. Он не был чем-то мистическим или значимым, а всего лишь необычайно красивым. Только вот я пока никак не могла понять, почему этот с виду совершенно вроде бы простой «камень» реагировал на приближение человека? Могло ли оказаться возможным, что его каким-то образом «включало» человеческое тепло?
– Ты совершенно права, Изидора... – вдруг послышался чей-то ласковый голос. – Недаром, тебя ценят Отцы!
Вздрогнув от неожиданности, я обернулась, тут же радостно воскликнув – рядом стоял Север! Он был по-прежнему приветливым и тёплым, только чуточку грустным. Как ласковое солнце, которое вдруг закрыла случайная туча...
– Здравствуй Север! Прости, что пришла непрошенной. Я звала тебя, но ты не явился... Тогда я решила сама попробовать найти тебя. Скажи, что означают твои слова? В чём моя правота?
Он подошёл к кристаллу – тот засиял ещё ярче. Свет буквально слепил, не давая на него смотреть.
– Ты права насчёт этого «дива»... Мы нашли его очень давно, много сотен лет тому назад. И теперь он служит хорошую службу – защитой против «слепых», тех, которые случайно попали сюда. – Север улыбнулся. – Для «желающих, но не могущих»... – и добавил. – Как Караффа. Но это не твой зал, Изидора. Пойдём со мной. Я покажу тебе твою Мэтэору.
Мы двинулись вглубь зала, проходя, стоящие по краям, какие-то огромные белые плиты с выбитыми на них письменами.
– Это не похоже на руны. Что это, Север? – не выдержала я.
Он опять дружески улыбнулся:
– Руны, только очень древние. Твой отец не успел тебя научить... Но если захочешь – я научу тебя. Только приходи к нам, Изидора.
Он повторял уже слышанное мною.
– Нет! – сразу же отрезала я. – Я не поэтому сюда пришла, ты знаешь, Север. Я пришла за помощью. Только вы можете помочь мне уничтожить Караффу. Ведь в том, что он творит – и ваша вина. Помогите же мне!
Север ещё больше погрустнел... Я заранее знала, что он ответит, но не намеревалась сдаваться. На весы были поставлены миллионы хороших жизней, и я не могла так просто отказаться от борьбы за них.
– Я уже объяснил тебе, Изидора...
– Так объясни ещё! – резко прервала его я. – Объясни мне, как можно спокойно сидеть, сложа руки, когда человеческие жизни гаснут одна за другой по твоей же вине?! Объясни, как такая мразь, как Караффа, может существовать, и ни у кого не возникает желание даже попробовать уничтожить его?! Объясни, как ты можешь жить, когда рядом с тобой происходит такое?..
Горькая обида клокотала во мне, пытаясь выплеснуться наружу. Я почти кричала, пытаясь достучаться до его души, но чувствовала, что теряю. Обратного пути не было. Я не знала, получится ли ещё когда-нибудь попасть туда, и должна была использовать любую возможность, прежде чем уйти.
– Оглянись, Север! По всей Европе пылают живыми факелами твои братья и сёстры! Неужели ты можешь спокойно спать, слыша их крики??? И как же тебе не сняться кровавые кошмары?!
Его спокойное лицо исказила гримаса боли:
– Не говори такого, Изидора! Я уже объяснял тебе – мы не должны вмешиваться, нам не дано такое право... Мы – хранители. Мы лишь оберегаем ЗНАНИЯ.
– А тебе не кажется, что подожди Вы ещё, и Ваши знания уже не для кого будет сохранять?!. – горестно воскликнула я.
– Земля не готова, Изидора. Я уже говорил тебе это...
– Что ж, возможно она никогда готовой не будет... И когда-нибудь, через каких-нибудь тысячу лет, когда ты будешь смотреть на неё со своих «вершин», ты узришь лишь пустое поле, возможно даже поросшее красивыми цветами, потому что на Земле в это время уже не будет людей, и некому будет срывать эти цветы... Подумай, Север, такое ли будущее ты желал Земле?!..
Но Север был защищён глухой стеной веры в то, что говорил... Видимо, они все железно верили, что были правы. Или кто-то когда-то вселил эту веру в их души так крепко, что они проносили её чрез столетия, не открываясь и не допуская никого в свои сердца... И я не могла через неё пробиться, как бы ни старалась.
– Нас мало, Изидора. И если мы вмешаемся, не исключено, что мы тоже погибнем... А тогда проще простого будет даже для слабого человека, уже не говоря о таком, как Караффа, воспользоваться всем, что мы храним. И у кого-то в руках окажется власть над всеми живущими. Такое уже было когда-то... Очень давно. Мир чуть не погиб тогда. Поэтому – прости, но мы не будем вмешиваться, Изидора, у нас нет на это права... Наши Великие Предки завещали нам охранять древние ЗНАНИЯ. И это то, для чего мы здесь. Для чего живём. Мы не спасли даже Христа когда-то... Хотя могли бы. А ведь мы все очень любили его.
– Ты хочешь сказать, что кто-то из Вас знал Христа?!.. Но это ведь было так давно!.. Даже Вы не можете жить так долго!
– Почему – давно, Изидора?– искренне удивился Север. – Это было лишь несколько сотен назад! А мы ведь живём намного дольше, ты знаешь. Как могла бы жить и ты, если бы захотела...
– Несколько сотен?!!! – Север кивнул. – Но как же легенда?!.. Ведь по ней с его смерти прошло уже полторы тысячи лет?!..
– На то она «легенда» и есть... – пожал плечами Север, – Ведь если бы она была Истиной, она не нуждалась бы в заказных «фантазиях» Павла, Матфея, Петра и им подобных?.. При всём при том, что эти «святые» люди ведь даже и не видели никогда живого Христа! И он никогда не учил их. История повторяется, Изидора... Так было, и так будет всегда, пока люди не начнут, наконец, самостоятельно думать. А пока за них думают Тёмные умы – на Земле всегда будет властвовать лишь борьба...
Север умолк, как бы решая, стоит ли продолжать. Но, немного подумав, всё же, заговорил снова...
– «Думающие Тёмные», время от времени дают человечеству нового Бога, выбирая его всегда из самых лучших, самых светлых и чистых,… но именно тех, которых обязательно уже нет в Круге Живых. Так как на мёртвого, видишь ли, намного легче «одеть» лживую «историю его Жизни», и пустить её в мир, чтобы несла она человечеству лишь то, что «одобрялось» «Думающими Тёмными», заставляя людей окунаться ещё глубже в невежество Ума, пеленая Души их всё сильнее в страх неизбежной смерти, и надевая этим же оковы на их свободную и гордую Жизнь...
– Кто такие – Думающие Тёмные, Север? – не выдержала я.
– Это Тёмный Круг, в который входят «серые» Волхвы, «чёрные» маги, денежные гении (свои для каждого нового промежутка времени), и многое тому подобное. Проще – это Земное (да и не только) объединение «тёмных» сил.
– И Вы не боретесь с ними?!!! Ты говоришь об этом так спокойно, как будто это тебя не касается!.. Но ты ведь тоже живёшь на Земле, Север!
В его глазах появилась смертельная тоска, будто я нечаянно затронула нечто глубоко печальное и невыносимо больное.
– О, мы боролись, Изидора!.. Ещё как боролись! Давно это было... Я, как и ты сейчас, был слишком наивным и думал, что стоит людям лишь показать, где правда, а где ложь, и они тут же кинутся в атаку за «правое дело». Это всего лишь «мечты о будущем», Изидора... Человек, видишь ли, существо легко уязвимое... Слишком легко поддающееся на лесть и жадность. Да и другие разные «человеческие пороки»... Люди в первую очередь думают о своих потребностях и выгодах, и только потом – об «остальных» живущих. Те, кто посильнее – жаждут Власти. Ну, а слабые ищут сильных защитников, совершенно не интересуясь их «чистоплотностью». И это продолжается столетиями. Вот почему в любой войне первыми гибнут самые светлые и самые лучшие. А остальные «оставшиеся» присоединяются к «победителю»... Так и идёт по кругу. Земля не готова мыслить, Изидора. Знаю, ты не согласна, ибо ты сама слишком чиста и светла. Но одному человеку не по силам свергнуть общее ЗЛО, даже такому сильному, как ты. Земное Зло слишком большое и вольное. Мы пытались когда-то... и потеряли лучших. Именно поэтому, мы будем ждать, когда придёт правильное время. Нас слишком мало, Изидора.
– Но почему тогда Вы не пытаетесь воевать по-другому? В войну, которая не требует Ваших жизней? У Вас ведь есть такое оружие! И почему разрешаете осквернять таких, как Иисус? Почему не расскажете людям правду?..

Юлия Агриппина vs Мессалина. Баттл самых безнравственных женщин Римской империи. Часть 1 March 15th, 2017

Здравствуйте уважаемые.
Не раз и не два говорил Вам, что с некоторой настороженностью отношусь к историческим персонам,которых рисуют исключительно белой или черной краской. Что-то в них не то, внимательно надо присматриваться и разбираться.
Однако есть персонажи, которых как не оправдывай, все равно особо не улучшишь. И они, безусловно, интересны. Тем более в давние времена. Я не так часто вспоминаю о временах Римской империи, однако бывало и такое. Вот мой пост, например, о худших императорах Рима:
Сегодня я немного хочу рассказать Вам о двух женщинах Римской империи, ставших своего рода легендарными. Устроим небольшой баттл, и выясним, кто по Вашему мнению, был наиболее безнравственен и невозможен. Кто же лучшая из худших? Высказывайте свое мнение в комментариях - а мне лично будет интересно почитать и узнать. К сожалению, пост получился длинным, и мне пришлось его располовинить. Сегодня - начало, а продолжение завтра. Хорошо? :-)
Итак, знакомьтесь с первой из наших героинь.
Юлия Агриппина, она же Агриппина Младшая,а впоследствии Юлия Августа Агриппина.
Оооо...это интереснейшая женщина с очень необычной судьбой.

Ее отец - известный полководец Германик Юлий Цезарь Клавдиан, более известный как Германик был племянником и приемным сыном императора Тиберия. Мать - Агриппина Випсания на же Агриппина Старшая - внучка императора Августа.
Семья у нее была большая и дружная - Агриппина была старшей дочерью, но у нее было 3 старших брата. Родилась Агриппина в Германии, в районе современного Кельна в 15 году нашей эры, но в 3 года все вернулись в Рим. А еще через год Германик неожиданно умирает в Антиохии, куда его отправил император. Возможно, имело место отравление. Но как бы то не было, народ оплакивал своего героя, горевала и семья. Однако любовь народная не отменяла плохое отношение императора к Агриппине Старшей, что в конце концов привело ее к ссылке и дальнейшей смерти.

Агриппина-старшая.

Однако Агриппина Старшая еще до ссылки смогла провернуть выгодное дело. Как только Агриппине младшей исполнилось 13 (брачный возраст) - она тут же выдала ее замуж за Гнея Домиция Агенобарба, человека очень богатого и влиятельного. Его род происходил из плебеев, но достиг больших высот. Он был на 30 лет старше своей юной супруги, но при этом мог оказать ее покровительство и защитить ее. Девушка расцвела и возможно стала бы просто достойной матроной, если бы не одно но. Она ждала ребенка, когда в марте 37 года умер император Тиберий. И власть, перешла к брату Агриппины — Гаю Юлию Цезарю Августу Германику, которого мы все знаем под прозвищем Калигула (сапожок). Он начал очень благодушно и благополучно. Но потом, то ли перболел энцефалитом, то ли душевная болезнь проявилась просто - показал себя во всей красе. Подробностей особо не буду писать - и без меня знаете.

Калигула в известном фильме...

Потеряв братьев и мать в изгнании, он окружил оставшихся сестер, в том числе и Агриппину просто нечеловеческим, божественным почетом. Видимо, хрупкая душевная организация молодой девушки не выдержала, и она ринулась во все тяжкие, да так, что "резьбу" сорвало напрочь. Во-первых, Клигула устроил инцест со своими сестрами. Любимой любовницей (простите за тавтологию) у императора была не Агриппина, а другая сестра - Юлия Друзилла, но это мало что меняет. По слухам Калигула любил смотреть как его сестры занимаются сексом со множеством иных мужчин. и вот тут Агриппина была среди первых. За ночь через ее ложе проходило до 20 человек.... И так каждый день.Пиры на Палатинском холме вошли в историю

Все изменилось со смертью Юлии Друзиллы. Калигула посчитал сестер виновными в ее смерти, хотя судя по всему виной была невоздержанность и лихорадка. После обежествления Юлии Друзиллы император обявил о раскрытии заговора Юлии Агриппины и Юлии Ливиллы и их общего любовника Марка Эмилия Лепида в заговоре с целью свержения императора и захвата власти в пользу Лепида. Также Калигула обвинил их всех в разврате и прелюбодеянии, что особенно прелестно:-) Произошло это в 39 году. Лепиду перерезали горло и четвертовали, а сестер отправили в ссылку на Понцианские острова в Тирренском море, где они должны были содержаться в ужасных условиях.

Юлия Друзилла

Юлия Ливилла совсем пала духом, на Агрепина решила не сдаваться. Для того, чтобы обеспечить себя и сестру едой, ей пришлось стать....ныряльщицей за губками. Представляете степень падения?

Ее законный супруг Гней Домиций Агенобарб не сделал ничего, чтобы хоть как то помочь своей жене-он ее и знать не хотел теперь. Но Агриппине было ради кого жить. Ведь вскоре после смерти Тиберия у нее родился сын. Луций Домиций Агенобарб, впоследствии ставший Нероном Клавдием Цезарем Друзом Германиком или просто Нероном.

Неизвестно как дальше сложилась бы судьба этих людей, если бы преторианскую гвардию не достали закидоны Калигулы. И это понятно. 28-ми летний император объявил себя богом, пытался воевать с Юпитером и Нептуном, терроризировал приближённых и Сенат, подвергал их публичным оскорблениям и вообще занимался всякими непристойностями. Поэтому его быстро прирезали.

Л. Альма-Тадема. Смерть Калигулы

Но власть передали, абсолютно неожиданно к дяде императора Тиберию Клавдию Нерону Германику, которого мы знаем как Клавдий. Он видел смерть Калигулы от руки заговорщиков, и сам приготовился к гибели, а ему предложили трон. И более того - поддержали перед сенатом. Произошло это 24 января 41 года.
Клавдий- достаточно слабохарактерный и изнеженный человек, имеющий репутацию ученого и сибарита, на удивление оказался не самым плохим императором.

Конечно же Клавдий вернул из ссылки своих племянниц, и более того, нашел Юлии Агриппине нового супруга (предыдущий- Гней Домиций Агенобарб уже умер) Гая Саллюстия Пассиена Криспа, которого ради такого дела даже заставил развестись с первой женой. Вместе они прожили 4 года, а затем нестарый еще Крисп умер. И тут ходили слухи об отравлении, причем фигурировала именно Агриппина. Почему? Потому что решила, что сама может выйти замуж за дядюшку и стать императрицей. А женой Клавдия в то время была некто иная, как Валерия Мессалина - наша вторая героиня. Поговорим о ней несколько ниже, но скажу только одно- Агриппина победила и добилась своего- 1 января 49 года Клавдий и Агриппина поженились.
В 50 году Агриппина уговорила Клавдия усыновить Нерона, что и было сделано. Луций Домиций Агенобарб стал именоваться Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Клавдий официально признал в нём своего наследника, а также помолвил его со своей дочерью, Клавдией Октавией. сами понимаете, зачем этого хотела властолюбивая женщина. Тогда же Агриппина возвратила из ссылки Сенеку, чтобы тот стал учителем молодого наследника. И постепенно-постепенно оттеснив всех соперников своего сына на трон, Агриппина, возможно отравила и Клавдия. Хотя, возможно, смерть произошла и от естественных причин.

Клавдий и Агриппина

В итоге, императором стал Нерон, которому было всего 16. Под как казалось, полным контролем матери, которая почувствовала себя полной владетельницей империи. И зря. Ибо Нерон сходу показал, несмотря на возраст, что не нуждается в опеки матери. Тем более, его поддержали учитель Сенека и командир преторианцев Бурр. Однако Агриппина не сдалась, и начала интриговать в пользу Британика - 13 летнего сына Клавдия и Мессалины. Тогда император умерщвляет своего сводного брата.

Нерон.

Но Агриппина продолжает интриговать. Тогда Нерон решает избавится от собственной матери. Он пытался отравить её трижды, подсылал вольноотпущенника заколоть её и даже пытался обрушить потолок и стены её комнаты, пока она спала. Однако все время что-то не получалось.

Интересный случай произошел в марте 59 года. Нерон предложил Юлие Агриппине совершить поездку на корабле, который должен был утонуть в пути. Однако Агриппине чуть ли не единственной удалось спастись и вплавь достигнуть берега — сказалось её прошлое ныряльщицы за губками. В гневе Нерон приказал уже открыто убить её.

А. Кастень. Смерть Агриппины

Что и было сделано 20 марта 59. По легенде, увидев убийц, Агриппина обнажила живот и попросила ударить ее в чрево, дабы понять,что жалеет, что родила такого сына. Ей было 43 года.
Опять-таки по легенде, за пару лет до смерти Агриппине нагадали, что сын её будет царствовать, но при этом умертвит свою мать, на что её ответ был: «Пусть умерщвляет, лишь бы царствовал ».
Так закончилась жизнь уникальной дамы - правнучки, племянницы, сестры, матери и жены Римских императоров.
Продолжение следует...
Приятного времени суток.

] дочь (15-59 н. э.). Жена Гнея Домиция Агенобарба и мать императора Нерона. Второй раз вышла замуж за своего дядю, императора Клавдия, которого она, вероятно, отравила, чтобы обеспечить престол своему сыну (в обход сына Клавдия, Британника, который также был отравлен). Однако позже саму Агриппину умертвили по приказу Нерона.

Кто есть кто в античном мире. Справочник. Древнегреческая и древнеримская классика. Мифология. История. Искусство. Политика. Философия. Составитель Бетти Редис. Перевод с английского Михаила Умнова. М., 1993, с.9.

Агриппина 2) Юлия (Младшая) (15 н. э., Оппидум Убиорум (совр. Кельн) - IV. 59 н. э., Байи) - римская императрица; дочь Германика и Агриппины Старшей, сестра Калигулы; сын Луций от брака с Гнеем Домицием Агенобарбом. С 49 замужем за императором Клавдием, своим дядей; продвигала сына как его преемника. В 50 Клавдий усыновил Луция, получившего имя Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик; признал его наследником, отстранив родного сына Британника. После смерти Клавдия (54), Нерон, не достигший 17 лет, стал императором. С 58, начав тяготиться влиянием А. и подстрекаемый Поппеей Сабиной (светской дамой, с которой у него начался роман), решает убить А.: сначала с помощью яда, потом подстроив кораблекрушение, наконец, послав на виллу в Байях, где А. укрылась, отряд солдат. Увидев убийцу с обнаженным мечом, А. подставила живот, крикнув: «Поражай чрево!» Согласно легенде, А. было предсказано, что ее сын будет властвовать, но убьет свою мать, на что она будто бы ответила: «Пусть убивает, лишь бы властвовал».

К. Вержбицкий.

Российская историческая энциклопедия. Т. 1. М., 2015, с. 141-142.

Агриппина Младшая была старшей из дочерей Германика и Агриппины Старшей .

Судьба Агриппины Младшей в молодости не была легкой. Ее отец, мать и двое старших братьев пали жертвой преступных козней, ее третий брат, император Калигула, сначала сделал ее своей любовницей, а потом отправил в ссылку на Понтийские острова. Клавдий, ее родной дядя, став императором, вернул ее в Рим, где ей пришлось многое претерпеть от Мессалины.

Агриппина Младшая была выдана Тиберием замуж за Гнея Домиция Агенобарба, внука Марка Антония и Октавии Младшей, о котором Светоний говорит, что это был «человек гнуснейший во всякую пору его жизни» (Свет. Нср. 5); его отец, Луций Домиций Агенобарб, был человеком заносчивым, жестоким и грубым. Когда Агриппина Младшая родила сына, ее муж «в ответ на поздравления друзей воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества» (Свет. Hep. 6). Этим сыном был Нерон, так что оказались пророческими слова его отца, который скончался в скором времени.

Высокомерная и жестокая, лицемерная и алчная, Агриппина Младшая была одержима истинной страстью властолюбия. Рассказывали, что однажды Агриппина спросила у прорицателей о судьбе своего сына и те ответили, что он будет царствовать, но убьет свою мать, на что она сказала: «Пусть убьет, лишь бы царствовал!» (Тац. Анн. XIV, 9).
После гибели Мессалины в 48 г. Агриппина воспряла духом и решительно вступила в борьбу за власть.
Тацит об этом повествует так:

«После умерщвления Мессалины императорский двор охватило волнение из-за возникшей между вольноотпущенниками борьбы, кому из них приискать новую жену Клавдию, не выносившему безбрачного существования и подпадавшему под власть каждой своей супруги. Таким же соперничеством загорелись и женщины: каждая выставляла на вид свою знатность, красоту и богатство как достойное основание для такого замужества. Спор шел главным образом о том, кого предпочесть, дочь ли бывшего консула Марка Лоллия Лоллию Паулину или дочь Германика Агриппину; последнюю поддерживал Паллант, первую - Каллист; со своей стороны, Нарцисс выдвигал Элию Пстину (бывшую вторую жену Клавдия). Сам Клавдий склонялся то туда, то сюда, смотря по тому, кого из своих советчиков он только что выслушал.
Паллант превозносил в Агриппине более всего то, что она приведет с собою внука Гсрманика, вполне достойно императорского семейства присоединить этого отпрыска знатного рода к потомкам Юлиев и Клавдиев и тем самым не допустить, чтобы женщина испытанной плодовитости и еще молодая унесла в другой дом славу и величие Цезарей.

Подкрепленные чарами Агриппины, эти доводы одержали верх: часто бывая у дяди на правах близкой родственницы, она обольстила его и, предпочтенная остальным, но еще не жена, уже стала пользоваться властью жены» (Тац. Анн. XII, 1-3).

Хотя римские законы запрещали брак дяди и племянницы, однако для Клавдия допустили исключение, и в 49 г. Агриппина Младшая сделалась императрицей.
«Всем стала заправлять женщина, которая вершила делами Римской империи отнюдь не побуждаемая разнузданным своеволием, как Мессалина. Агриппина держала узду крепко натянутой, как если бы она находилась в мужской руке. На людях она выглядела суровой, а еще чаще - высокомерной; в домашней жизни не допускала ни малейших отступлений от строгого семейного уклада, если это не способствовало укреплению ее власти. Непомерную жадность к золоту она оправдывала желанием скопить средства для нужд государства» (Тац. Анн. XII, 7).

«Появление женщины перед строем войска было, конечно, новшеством и не соответствовало древним римским обычаям, но сама Агриппина не упускала возможности показать, что она правит вместе со своим супругом, разделяя с ним власть, которую добыли ее предки» (Тац. Анн. XII, 37).

Агриппина взяла власть в свои руки и желала се сохранить. Поэтому она добилась, чтобы Клавдий усыновил Нерона. Но она хотела, чтобы Нерон не имел своей воли и был ей во всем покорен. Именно поэтому Агриппина вступила в яростную борьбу с Домицией Лепидой, родной сестрой своего первого мужа, внучкой Марка Антония и Октавии Младшей.

«Внешностью, возрастом и богатством Агриппина и Домиция Лепида мало чем отличались одна от другой: обе развратные, запятнанные дурной славой, необузданные,- они не менее соперничали в пороках, чем в том немногом хорошем, которым их, возможно, наделила судьба. Но ожесточеннее всего они боролись между собой за то, чье влияние на Нерона возобладает - матери или тетки; Лепида завлекала его юношескую душу ласками и щедротами, тогда как Агриппина, напротив, была с ним неизменно сурова и непреклонна: она желала доставить сыну верховную власть, но терпеть его властвования она не могла» (Тац. Анн. XII, 64).
По настоянию Агриппины против Домиции Лепиды возбудили уголовное дело: ее обвинили в колдовстве и осудили на смерть. Всеми силами Лспиду старался защитить Нарцисс, который понимал, что ему не сдобровать, если императором станет Нерон. Но Нарцисс не в силах был бороться с Агриппиной, и сам уехал из Рима в Синуессу якобы для восстановления здоровья. На этом карьера Нарцисса закончилась.
Агриппина воспользовалась удалением Нарцисса, который все-таки был лицом влиятельным, и быстро организовала убийство Клавдия. О том, как его отравили, рассказывали по-разному, но в самом факте отравления не сомневался никто.
Клавдий был обожествлен, а Нерон провозглашен императором с громоздким официальным именем - Нерон Клавдий Цезарь Август Германик.
Быстро стала Агриппина убирать неугодных ей людей; но ей воспрепятствовали Афраний Бурр, командующий преторианцами, и Луций Анней Сенека, которого она сама сделала наставником Нерона. «Они вступили в борьбу с необузданным высокомерием Агриппины, одержимой всеми страстями жестокого властолюбия и поддерживаемой Паллантом, по наущению которого Клавдий кровосмесительным браком и роковым усыновлением сам себя погубил. Но характер Нерона был не таков, чтобы покоряться рабам, и Пал-лант, наглой заносчивостью перейдя границы допустимого для вольноотпущенника, навлек на себя его неприязнь. Внешне, однако, Агриппине оказывались всевозможные почести» (Тац. Анн. XIII, 2).
Отношения Агриппины с Нероном неотвратимо ухудшались, пока не дошли до открытой вражды и ненависти. Разъяренная Агриппина сочла, наконец, нужным напомнить Нерону, что власть он получил из ее рук с помощью преступления, но еще жив четырнадцатилетний Британник, законный наследник Клавдия.
Угроза на Нерона подействовала, и по его приказу Британник был отравлен на пиру в присутствии Агриппины.
Трагический финал беспримерной в римской истории борьбы матери и сына Тацит описывает так:
«Нерон, поняв в конце концов, что мать ему в тягость, решает ее умертвить и начинает совещаться со своими приближенными, осуществить ли это посредством яда, или оружия, или как-либо иначе.
Сначала остановились на яде. Но если дать его за столом у Нерона, то внезапную смерть Агриппины невозможно будет приписать случайности, ибо при таких же обстоятельствах погиб и Британник; а подкупить слуг Агриппины, искушенной в злодеяниях и научившейся осторожности, представлялось делом нелегким; к тому же, опасаясь яда, она постоянно принимала противоядия.
Что же касается убийства с использованием оружия, то никому не удавалось придумать, как в этом случае можно было бы скрыть насильственный характер ее смерти; кроме того, Нерон боялся, что избранный им исполнитель такого дела может не выполнить приказания. Наконец, вольноотпущенник Аникет, командующий флотом и воспитатель Нерона в годы его отрочества, ненавидевший Агриппину и ненавидимый ею, изложил придуманный им хитроумный замысел. Он заявил, что может устроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался на части и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину: ведь ничто в такой мере не чревато случайностями, как море; и если она погибнет при кораблекрушении, найдется ли кто, столь злокозненный, чтобы объяснить преступлением то, в чем повинны ветер и волны? А Нерон потом воздвигнет погибшей матери храм, алтари и вообще не пожалеет усилий, чтобы выказать себя любящим сыном.
Этот ловко придуманный план был одобрен. Благоприятствовали ему и сами обстоятельства, ибо один из праздников Нерон справлял в Байях (около Неаполя). Сюда он и заманивает мать, неоднократно заявляя, что следует терпеливо сносить гнев родителей и подавлять в себе раздражение, и рассчитывая, что слух о его готовности к примирению дойдет до Агриппины, которая поверит ему с легкостью, свойственной женщинам, когда дело идет о желанном для них.
Итак, встретив се на берегу, он взял се за руку, обнял и повел в Бавлы (так называлась вилла у самого моря). Здесь вместе с другими стоял у причала отличавшийся нарядным убранством корабль, чем император также как бы проявлял уважение к матери.
Нерон пригласил ее к ужину, надеясь, что ночь поможет ему приписать ее гибель случайности.
Хорошо известно, что кто-то выдал Нерона и предупредил Агриппину о подстроенной западне, и она, не зная, верить ли этому, отправилась в Байи на конных носилках.
Там, однако, ласковость сына рассеяла ее страхи; он принял ее с особой предупредительностью и поместил за столом выше себя.
Непрерывно поддерживая беседу то с юношеской непринужденностью и живостью, то с сосредоточенным видом, как если бы он сообщал ей нечто исключительно важное, он затянул пиршество; провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли, чтобы сохранить до конца притворство, или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была.
Но боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали ясную звездную ночь с безмятежно спокойным морем.
Корабль не успел отплыть далеко; вместе с Агриппиной находилось только двое ее приближенных - Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается утяжеленная свинцом кровля каюты, которую они занимали; Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшего потолка.
Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем всеобщем смятении очень многие, не посвященные в тайный замысел, помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение.
Тогда гребцам был отдан приказ накренить корабль на один бок и таким образом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимой для совместных действий согласованности, и некоторые старались наклонить его в противоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в морс внезапным толчком, а плавно соскользнули в воду.
Ацсрронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина, забили насмерть баграми, веслами и другими попавшимися под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, а потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до берега и была доставлена на свою виллу.
Там, поразмыслив над тем, с какой целью была она приглашена лицемерным письмом, почему ей воздавались такие почести, каким образом у самого берега не гонимый ветром и не наскочивший на скалы корабль стал разрушаться сверху, словно наземное сооружение, а также приняв во внимание убийство Ацерронии и взирая на свою рану, она решила, что единственное средство уберечься от нового покушения- это сделать вид, что она ничего не подозревает.
Она направляет к сыну вольноотпущенника Агерина с поручением передать ему, что по милости богов и хранимая его счастьем она спаслась от почти неминуемой гибели и что она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, которую пережила его мать, отложить свое посещение: в настоящее время ей нужен только отдых.
После этого все с тем же притворным спокойствием она прикладывает к ране целебные снадобья и к телу - согревающие компрессы, а также велит разыскать завещание Ацерронии и опечатать оставшиеся после нее вещи, только в этом действуя без притворства.
А Нерону, поджидавшему вестей о выполнении злодеяния, тем временем сообщают, что легко раненная Агриппина спаслась, претерпев столько бедствий такого рода, что у нее не может оставаться сомнений, кто является их подлинным виновником.
Помертвев от страха, Нерон восклицает, что охваченная жаждою мщения, вооружив ли рабов, возбудив ли против него воинов или воззвав к сенату и народу, она вот-вот появится, чтобы вменить ему в вину кораблекрушение, свою рану и убийство друзей; что же тогда поможет ему, если не придумают чего-нибудь Бурр и Сенека!
И он велит их срочно разбудить и приказывает им немедленно явиться к нему; неизвестно, были ли они заранее посвящены в его замыслы.
И тот и другой долго хранят молчание, чтобы зря не перечить ему или, быть может, считая, что дело зашло так далеко, что если не опередить Агриппину, то ничто уже не спасет Нерона от гибели.
Наконец Сенека, набравшись решимости, взглянул на Бурра и обратился к нему с вопросом, можно ли отдать приказ воинам умертвить Агриппину.
Тот ответил, что преторианцы связаны присягой верности всему дому Цезарей и, помня Германика, не осмелятся поднять руку на его дочь: пусть Аникет сам выполняет обещанное.
Тот, не колеблясь, предлагает возложить на него осуществление этого злодеяния.
В ответ на его слова Нерон говорит, что тогда ему, Нерону, будет даровано самовластие и что столь бесценным даром он будет обязан вольноотпущеннику; так пусть же он поторопится и возьмет с собою людей, готовых беспрекословно повиноваться его приказаниям.
А сам Нерон, узнав о прибытии Агерина, посланного Агриппиной, решает возвести на несложное обвинение. Пока тот говорит, Нерон подбрасывает ему под ноги меч, а затем приказывает заключить его в оковы, собираясь впоследствии клеветнически объявить, будто мать императора, задумавшая покуситься на его жизнь и опозоренная тем, что была уличена в преступном деянии, сама себя добровольно предала смерти.
Между тем распространяется весть о несчастном случае с Агриппиной, и всякий, услышав об этом, бежит на берег. Одни поднимаются на откосы береговых дамб, другие вскакивают в лодки, которые там были; третьи входят в воду, насколько позволяет их рост. Некоторые простирают вперед руки; сетованиями, молитвенными возгласами, растерянными вопросами и сбивчивыми ответами оглашается все побережье. Собралась несметная толпа людей с факелами, а когда стало известно, что Агриппина жива, собравшиеся вознамерились пойти к ней с поздравлениями, но разбежались при виде появившегося с угрозами воинского отряда.
Аникет, окружив виллу вооруженной стражей, взламывает ворота и, расталкивая вышедших навстречу рабов, подходит к дверям занимаемого Агриппиною покоя; возле него осталось несколько человек, остальных прогнал страх перед ворвавшимися.
Покой был слабо освещен. Агриппину, при которой находилась только одна рабыня, все больше и больше охватывала тревога: от сына никто не приходит, не возвращается и Агсрин: будь дело благополучно, вес шло бы иначе; а теперь - пустота и тишина, внезапные шумы - предвестия самого худшего.
Когда и рабыня направилась к выходу, Агриппина, промолвив: «И ты меня покидаешь»,- оглядывается на дверь и, увидев Аникета с сопровождающими его триерархом (капитаном) Геркулеем и флотским центурионом (начальником) Обаритом, говорит ему, что если он пришел, чтобы проведать се, то пусть передаст, что она уже пришла в себя; если - чтобы совершить злодеяние, то она не верит, что такова воля сына, он не отдавал приказа об умерщвлении матери.
Убийцы обступают тем временем ее ложе. Первым ударил ее палкой по голове триерарх. А когда центурион стал обнажать меч, чтобы ее убить, она, подставив ему живот, воскликнула: «Поражай чрево!» - и тот прикончил се, нанеся ей множество ран.
Ее тело сожгли той же ночью с выполнением самых скромных погребальных обрядов.
Но лишь после свершения этого злодеяния Нерон ощутил всю его непомерность. Неподвижный и погруженный в молчание, а чаще мечущийся от страха и полубезумный, он провел остаток ночи в ожидании того, что рассвет принесет ему гибель» (Тац. Анн. XIV, 3-10).

Агриппина Младшая была старшей из дочерей Германика и Агриппины Старшей.

Судьба Агриппины Младшей в молодости не была легкой.

Агриппина Младшая. Мрамор. Копенгаген. Глиптотека Новый Карлсберг

Ее отец, мать и двое старших братьев пали жертвой преступных козней, ее третий брат, император Калигула, сначала сделал ее своей любовницей, а потом отправил в ссылку на Понтийские острова. Клавдий, ее родной дядя, став императором, вернул ее в Рим, где ей пришлось многое претерпеть от Мессалины.

Агриппина Младшая была выдана Тиберием замуж за Гнея Домиция Агенобарба, внука Марка Антония и Октавии Младшей, о котором Све-тоний говорит, что это был «человек гнуснейший во всякую пору его жизни» (Свет. Hep. 5); его отец, Луций Домиций Агенобарб, был человеком заносчивым, жестоким и грубым. Когда Агриппина Младшая родила сына, ее муж «в ответ на поздравления друзей воскликнул, что от него и Агриппины ничто не может родиться, кроме ужаса и горя для человечества» (Свет. Hep. 6). Этим сыном был Нерон, так что оказались пророческими слова его отца, который скончался в скором времени.

Агриппина Младшая. Мрамор. Рим. Частное собрание

После гибели Мессалины в 48 г. Агриппина воспряла духом и решительно вступила в борьбу за власть. Тацит об этом повествует так:

«После умерщвления Мессалины императорский двор охватило волнение из-за возникшей между вольноотпущенниками борьбы, кому из них приискать новую жену Клавдию, не выносившему безбрачного существования и подпадавшему под власть каждой своей супруги. Таким же соперничеством загорелись и женщины: каждая выставляла на вид свою знатность, красоту и богатство как достойное основание для такого замужества. Спор шел главным образом о том, кого предпочесть, дочь ли бывшего консула Марка Лоллия Лоллию Паулину или дочь Германика Агриппину; последнюю поддерживал Паллант, первую – Каллист; со своей стороны, Нарцисс выдвигал Элию Петину (бывшую вторую жену Клавдия). Сам Клавдий склонялся то туда, то сюда, смотря по тому, кого из своих советчиков он только что выслушал.

Паллант превозносил в Агриппине более всего то, что она приведет с собою внука Германика; вполне достойно императорского семейства присоединить этого отпрыска знатного рода к потомкам Юлиев и Клавдиев и тем самым не допустить, чтобы женщина испытанной плодовитости и еще молодая унесла в другой дом славу и величие Цезарей.

Хотя римские законы запрещали брак дяди и племянницы, однако для Клавдия допустили исключение, и в 49 г. Агриппина Младшая сделалась императрицей.

Луций Домиций Агенобарб. Бронза. Копенгаген. Глиптотека Новый Карлсберг

«Всем стала заправлять женщина, которая вершила делами Римской империи отнюдь не побуждаемая разнузданным своеволием, как Мессалина. Агриппина держала узду крепко натянутой, как если бы она находилась в мужской руке. На людях она выглядела суровой, а еще чаще – высокомерной; в домашней жизни не допускала ни малейших отступлений от строгого семейного уклада, если это не способствовало укреплению ее власти. Непомерную жадность к золоту она оправдывала желанием скопить средства для нужд государства» (Тац. Анн. XII, 7).

Агриппина взяла власть в свои руки и желала ее сохранить. Поэтому она добилась, чтобы Клавдий усыновил Нерона. Но она хотела, чтобы Нерон не имел своей воли и был ей во всем покорен. Именно поэтому Агриппина вступила в яростную борьбу с Домицией Лепидой, родной сестрой своего первого мужа, внучкой Марка Антония и Октавии Младшей.

«Внешностью, возрастом и богатством Агриппина и Домиция Ле-пида мало чем отличались одна от другой: обе развратные, запятнанные дурной славой, необузданные, – они не менее соперничали в пороках, чем в том немногом хорошем, которым их, возможно, наделила судьба. Но ожесточеннее всего они боролись между собой за то, чье влияние на Нерона возобладает – матери или тетки; Лепида завлекала его юношескую душу ласками и щедротами, тогда как Агриппина, напротив, была с ним неизменно сурова и непреклонна: она желала доставить сыну верховную власть, но терпеть его властвования она не могла» (Тац. Анн XII, 64).

По настоянию Агриппины против Домиции Лепиды возбудили уголовное дело: ее обвинили в колдовстве и осудили на смерть. Всеми силами Лепиду старался защитить Нарцисс, который понимал, что ему не сдоб-ровать, если императором станет Нерон. Но Нарцисс не в силах был бороться с Агриппиной и сам уехал из Рима в Синуессу якобы для восстановления здоровья.

Сенека. Мрамор. Берлин. Государственные музеи

На этом карьера Нарцисса закончилась.

Агриппина воспользовалась удалением Нарцисса, который все-таки был лицом влиятельным, и быстро организовала убийство Клавдия. О том, как его отравили, рассказывали по-разному, но в самом факте отравления не сомневался никто.

Клавдий был обожествлен, а Нерон провозглашен императором с громоздким официальным именем – Нерон Клавдий Цезарь Август Германик.

Быстро стала Агриппина убирать неугодных ей людей; но ей воспрепятствовали Афраний Бурр, командующий преторианцами, и Луций Анней Сенека, которого она сама сделала наставником Нерона. «Они вступили в борьбу с необузданным высокомерием Агриппины, одержимой всеми страстями жестокого властолюбия и поддерживаемой Паллантом, по наущению которого Клавдий кровосмесительным браком и роковым усыновлением сам себя погубил. Но характер Нерона был не таков, чтобы покоряться рабам, и Паллант, наглой заносчивостью перейдя границы допустимого для вольноотпущенника, навлек на себя его неприязнь. Внешне, однако, Агриппине оказывались всевозможные почести» (Тац. Анн. XIII, 2).

Отношения Агриппины с Нероном неотвратимо ухудшались, пока не дошли до открытой вражды и ненависти. Разъяренная Агриппина сочла, наконец, нужным напомнить Нерону, что власть он получил из ее рук с помощью преступления, но еще жив четырнадцатилетний Брита-ник, законный наследник Клавдия.

Угроза на Нерона подействовала, и по его приказу Британик был отравлен на пиру в присутствии Агриппины.

Трагический финал беспримерной в римской истории борьбы матери и сына Тацит описывает так:

«Нерон, поняв в конце концов, что мать ему в тягость, решает ее умертвить и начинает совещаться со своими приближенными, осуществить ли это посредством яда, или оружия, или как-либо иначе.

Сначала остановились на яде. Но если дать его за столом у Нерона, то внезапную смерть Агриппины невозможно будет приписать случайности, ибо при таких же обстоятельствах погиб и Британик; а подкупить слуг Агриппины, искушенной в злодеяниях и научившейся осторожности, ставлялось делом нелегким; к тому же, опасаясь яда, она постоянно принимала противоядия.

Что же касается убийства с использованием оружия, то никому не удавалось придумать, как в этом случае можно было бы скрыть насильвенный характер ее смерти; кроме того, Нерон боялся, что избранный исполнитель такого дела может не выполнить приказания.

Наконец, вольноотпущенник Аникет, командующий флотом и вос-итатель Нерона в годы его отрочества, ненавидевший Агриппину и ненавидимый ею, изложил придуманный им хитроумный замысел. «Он заявил, что может устроить на корабле особое приспособление, чтобы, выйдя в море, он распался на части и потопил ни о чем не подозревающую Агриппину: ведь ничто в такой мере не чревато случайностями, как море; и если она погибнет при кораблекрушении, найдется ли кто, столь злокозненный, чтобы объяснить преступлением то, в чем повинны ветер и волны? А Нерон потом воздвигнет погибшей матери храм, алтари и вообще не пожалеет усилий, чтобы выказать себя любящим сыном.

Этот ловко придуманный план был одобрен. Благоприятствовали ему и сами обстоятельства, ибо один из праздников Нерон справлял в Байях (около Неаполя). Сюда он и заманивает мать, неоднократно заявляя, что следует терпеливо сносить гнев родителей и подавлять в себе раздражение, и рассчитывая, что слух о его готовности к примирению дойдет до Агриппины, которая поверит ему с легкостью, свойственной женщинам, когда дело идет о желанном для них.

Итак, встретив ее на берегу, он взял ее за руку, обнял и повел в Бавлы (так называлась вилла у самого моря). Здесь вместе с другими стоял у причала отличавшийся нарядным убранством корабль, чем император также как бы проявлял уважение к матери.

Нерон пригласил ее к ужину, надеясь, что ночь поможет ему приписать ее гибель случайности.

Хорошо известно, что кто-то выдал Нерона и предупредил Агриппину о подстроенной западне, и она, не зная, верить ли этому, отправилась в Байи на конных носилках.

Там, однако, ласковость сына рассеяла ее страхи; он принял ее с особой предупредительностью и поместил за столом выше себя.

Непрерывно поддерживая беседу то с юношеской непринужденностью и живостью, то с сосредоточенным видом, как если бы он сообщал ей нечто исключительно важное, он затянул пиршество; провожая ее, отбывающую к себе, он долго, не отрываясь, смотрит ей в глаза и горячо прижимает ее к груди, то ли, чтобы сохранить до конца притворство, или, быть может, потому, что прощание с обреченной им на смерть матерью тронуло его душу, сколь бы зверской она ни была.

Но боги, словно для того, чтобы злодеяние стало явным, послали яс – звездную ночь с безмятежно спокойным морем. Корабль не успел отплыть далеко; вместе с Агриппиной находилось только двое ее приближенных – Креперей Галл, стоявший невдалеке от кормила, и Ацеррония, присевшая в ногах у нее на ложе и с радостным возбуждением говорившая о раскаянии ее сына и о том, что она вновь обрела былое влияние, как вдруг по данному знаку обрушивается утяжеленная свинцом кровля каюты, которую они занимали; Креперей был ею задавлен и тут же испустил дух, а Агриппину с Ацерронией защитили высокие стенки ложа, случайно оказавшиеся достаточно прочными, чтобы выдержать тяжесть рухнувшего потолка.

Не последовало и распадения корабля, так как при возникшем всеобщем смятении очень многие, не посвященные в тайный замысел, помешали тем, кому было поручено привести его в исполнение.

Тогда гребцам был отдан приказ накренить корабль на один бок и таким образом его затопить; но и на этот раз между ними не было необходимой для совместных действий согласованности, и некоторые старались наклонить его в противоположную сторону, так что обе женщины не были сброшены в море внезапным толчком, а плавно соскользнули в воду.

Ацерронию, по неразумию кричавшую, что она Агриппина, забили насмерть баграми, веслами и другими попавшимися под руку корабельными принадлежностями, тогда как Агриппина, сохранявшая молчание и по этой причине неузнанная (впрочем, и она получила рану в плечо), сначала вплавь, а потом на одной из встречных рыбачьих лодок добралась до берега и была доставлена на свою виллу.

Там, поразмыслив над тем, с какой целью была она приглашена лицемерным письмом, почему ей воздавались такие почести, каким образом у самого берега не гонимый ветром и не наскочивший на скалы корабль стал разрушаться сверху, словно наземное сооружение, а также приняв во внимание убийство Ацерронии и взирая на свою рану, она решила, что единственное средство уберечься от нового покушения – это сделать вид, что она ничего не подозревает.

Она направляет к сыну вольноотпущенника Агерина с поручением передать ему, что по милости богов и хранимая его счастьем она спаслась от почти неминуемой гибели и что она просит его, сколь бы он ни был встревожен опасностью, которую пережила его мать, отложить свое посещение: в настоящее время ей нужен только отдых.

После этого все с тем же притворным спокойствием она прикладывает к ране целебные снадобья и к телу – согревающие компрессы, а также велит разыскать завещание Ацерронии и опечатать оставшиеся после нее вещи, только в этом действуя без притворства.

А Нерону, поджидавшему вестей о выполнении злодеяния, тем временем сообщают, что легко раненная Агриппина спаслась, претерпев столько бедствий такого рода, что у нее не может оставаться сомнений, кто является их подлинным виновником.

Помертвев от страха, Нерон восклицает, что охваченная жаждою мщения, вооружив ли рабов, возбудив ли против него воинов или воззвав к сенату и народу, она вот-вот появится, чтобы вменить ему в вину кораблекрушение, свою рану и убийство друзей; что же тогда поможет ему, если не придумают чего-нибудь Бурр и Сенека!

И он велит их срочно разбудить и приказывает им немедленно явиться к нему; неизвестно, были ли они заранее посвящены в его замыслы.

И тот и другой долго хранят молчание, чтобы зря не перечить ему или, быть может, считая, что дело зашло так далеко, что если не опередить Агриппину, то ничто уже не спасет Нерона от гибели.

Наконец Сенека, набравшись решимости, взглянул на Бурра и обратился к нему с вопросом, можно ли отдать приказ воинам умертвить Агриппину.

Тот ответил, что преторианцы связаны присягой верности всему дому Цезарей и, помня Германика, не осмелятся поднять руку на его дочь: пусть Аникет сам выполняет обещанное.

Тот, не колеблясь, предлагает возложить на него осуществление этого злодеяния.

В ответ на его слова Нерон говорит, что тогда ему, Нерону, будет даровано самовластие и что столь бесценным даром он будет обязан вольноотпущеннику; так пусть же он поторопится и возьмет с собою людей, готовых беспрекословно повиноваться его приказаниям.

А сам Нерон, узнав о прибытии Агерина, посланного Агриппиной, решает возвести на нее ложное обвинение. Пока тот говорит, Нерон подбрасывает ему под ноги меч, а затем приказывает заключить его в оковы, собираясь впоследствии клеветнически объявить, будто мать императора, задумавшая покуситься на его жизнь и опозоренная тем, что была уличена в преступном деянии, сама себя добровольно предала смерти.

Между тем распространяется весть о несчастном случае с Агриппиной, и всякий, услышав об этом, бежит на берег. Одни поднимаются на откосы береговых дамб, другие вскакивают в лодки, которые там были; третьи входят в воду, насколько позволяет их рост. Некоторые простирают вперед руки; сетованиями, молитвенными возгласами, растерянными вопросами и сбивчивыми ответами оглашается все побережье. Собралась несметная толпа людей с факелами, а когда стало известно, что Агриппина жива, собравшиеся вознамерились пойти к ней с поздравлениями, но разбежались при виде появившегося с угрозами воинского отряда.

Аникет, окружив виллу вооруженной стражей, взламывает ворота и, расталкивая вышедших навстречу рабов, подходит к дверям занимаемого Агриппиною покоя; возле него осталось несколько человек, остальных прогнал страх перед ворвавшимися.

Покой был слабо освещен. Агриппину, при которой находилась только одна рабыня, все больше и больше охватывала тревога: от сына никто не приходит, не возвращается и Агерин: будь дело благополучно, все шло бы иначе; а теперь – пустота и тишина, внезапные шумы – предвестия самого худшего.

Когда и рабыня направилась к выходу, Агриппина, промолвив: «И ты меня покидаешь», – оглядывается на дверь и, увидев Аникета с сопровождающими его триерархом (капитаном) Геркулеем и флотским центурионом (начальником) Обаритом, говорит ему, что если он пришел, чтобы проведать ее, то пусть передаст, что она уже пришла в себя; если – чтобы совершить злодеяние, то она не верит, что такова воля сына, он не отдавал приказа об умерщвлении матери.

Убийцы обступают тем временем ее ложе. Первым ударил ее палкой по голове триерарх. А когда центурион стал обнажать меч, чтобы ее убить, она, подставив ему живот, воскликнула: «Поражай чрево!» – и тот прикончил ее, нанеся ей множество ран.

Ее тело сожгли той же ночью с выполнением самых скромных погребальных обрядов.

Но лишь после свершения этого злодеяния Нерон ощутил всю его непомерность. Неподвижный и погруженный в молчание, а чаще мечущийся от страха и полубезумный, он провел остаток ночи в ожидании того, что рассвет принесет ему гибель» (Тац. Анн. XIV, 3-10).

По отцовской линии она была прямым потомком древнего патрицианского рода Клавдиев, а по материнской относилась к всадническому роду Випсаниев.

Родилась Агриппина в Оппид Убиор (совр. Кёльн, Германия), на Рейне. До 18 года она оставалась в Германии с родителями, старшими братьями и сёстрами. В 18 году всё семейство, кроме Калигулы, вернулось в Рим, и дети были оставлены на воспитание матери Тиберия и Друза Старшего - вдовы Августа, Ливии Друзиллы. Через год её отец неожиданно умер в Антиохии.

В 28 году, когда Агриппине исполнилось 13 лет, Тиберий выдал её замуж за Гнея Домиция Агенобарба. Гней Домиций был более чем на тридцать лет старше Агриппины. Он происходил из древнего плебейского рода Домициев. Родился в семье Луция Домиция Агенобарба, консула 16 года, и его жены, Антонии Старшей, племянницы Августа и дочери Марка Антония от Октавии Младшей.

В 32 году Гней Домиций стал консулом. Все время, до смерти Тиберия, пара жила на вилле между Анцием (совр. Анцио, Италия) и Римом. Судьба Агриппины тесно связана с этой виллой. Здесь у нее родился сын, и практически здесь же солдаты по его приказу убили ее.

В марте 37 года умер Тиберий. Власть перешла к брату Агриппины - Калигуле. В том же году, 15 декабря, у Агриппины родился сын. Мальчика назвали в честь отца Гнея Домиция - Луций Домиций Агенобарб.

* появление трёх сестёр на монетах того времени,

Лучшие дня

* дарование сёстрам прав и свобод весталок, в том числе права просмотра игр и состязаний с лучших мест, зарезервированных для сенаторов

* публичные клятвы приносились теперь не только во имя императора, но и во имя его сестёр

* сенатские постановления начинались словами «Да сопутствует удача императору и его сёстрам…»

Причину такого отношения Калигулы к сёстрам крылась в тех отношениях, которые между ними существовали. Почти все древние историки практически единогласно заявляют, что Калигула предавался разврату со своими сёстрами, а так же не противился их беспорядочным связям с другими мужчинами. Пиры на Палатинском холме, участницами которых обязательно были сёстры, часто заканчивались развратными оргиями. Замужество Агриппны не являлось препятствием к той жизни, которую она вела.

Основным её любовником был их двоюродный брат по материнской линии, муж Юлии Друзиллы, Марк Эмилий Лепид, который, также, имел любовную связь и с третьей сестрой - Юлией Ливиллой. Но вообще в то время и сама Агриппина была падка на мужчин. Возможно, что причиной того была практически полная вседозволенность. Сохранились свидетельства, что некоторое время она пыталась сделать своим любовником Сервия Сульпиця Гальбу, консула 33 года, которому в 68 году суждено было стать главным противником её сына Нерона и, свергнув его, самому стать императором. Однако Гальба остался верен своей жене, а Агриппина была прилюдно осуждена тёщей Гальбы, которая надавала ей пощечин.

10 июня 38 года неожиданно умерла самая любимая сестра Калигулы - Юлия Друзилла. Калигула сильно переживал этот удар. По его указанию сенат присвоил ей титул «Божественная», признав ееё воплощением Венеры. Отношение императора к Агриппине и Юлии Ливилле резко изменилось.

В 39 году обеих сестёр и их любовника Лепида обвинили в заговоре с целью свержения императора и захвата власти в пользу Лепида. Также Калигула обвинил их всех в разврате и прелюбодеянии.

После короткого судебного процесса Марк Эмилий Лепид был приговорён к смерти и казнен. Сёстры были высланы на Понтинские острова, находящиеся в Тирренском море. Калигула присвоил и продал все их имущество. Было запрещено оказывать им какую либо помощь. Чтобы прокормить себя, Агриппина и Юлия вынуждены были нырять за губками на морское дно в окрестностях островов, а потом продавать собранное.

Гней Домиций Агенобарб, несмотря на разоблаченный заговор, в котором участовавала его супруга, продолжал находиться в Риме или на своих загородных виллах вместе с сыном. Однако в 40 году он умер от водянки в Пирги (совр. Санта Севера, Италия). Всё его имущество отошло к Калигуле. Маленький Нерон был отдан на воспитание тётке, Домиции Лепиде Младшей.

24 января 41 года недовольные правлением Калигулы солдаты преторианской гвардии, под командованием центуриона Кассия Херейи, закололи императора мечами. Та же участь постигла его жену Милонию Цезонию. Двухлетнюю дочь Юлию Друзиллу, названную так в честь любимой сестры, убили, размозжив ей голову.

Сенат на волне заговора готов был восстановить республику, однако преторианцы неожиданно оказали свою поддержку Клавдию, дяде Калигулы и Агриппины, брату Германика, провозгласив его императором. Новый император в том же 41 году вернул своих племянниц из ссылки. Юлия Ливилла вернулась к своему мужу, не пострадавшему от правления Калигулы консуляру Марку Виницию.

Агриппине возвращаться было некуда. Тогда Клавдий устроил брак Агриппины с Гаем Саллюстием Пассиеном Криспом. Гай Саллюстий был в тот момент мужем Домиции Лепиды Старшей, еще одной тетки Нерона. Также Домиция Лепида приходилась двоюродной сестрой по материнской линии самому Клавдию. Однако это не помешало ему заставить Гая Саллюстия развестись с Домицией и взять в жены Агриппину.

Гай Саллюстий был богатый и властный человек, консул 22 и 44 годов. Он был дальним родственником знаменитого римского историка Саллюстия, который его усыновил. Женившись на Агриппине, Пассиен Крисп, также, берет в свой дом и малолетнего Нерона.

Женой Клавдия в эти годы была Мессалина. И хотя Агриппина практически не появлялась во дворце Клавдия и не занималась политикой, Мессалина быстро поняла, что Нерон будет серьезным соперником в борьбе за власть с ее собственным сыном - Британиком.

Мессалина подсылает в дом Пассиена Криспа наемных убийц, которые должны были задушить мальчика во время сна. Однако, по легенде, убийцы ретировались в ужасе, увидев, что сон Нерона у его подушки охраняет змея.

В 47 году Гай Саллюстий умирает. По Риму тут же ползет слух, что Агриппина отравила своего мужа, чтобы завладеть его богатством. После смерти Криспа единственными наследниками его огромного состояния оказываются Нерон и Агриппина.

В 48 году, пока Клавдий был в Остии, своенравная Мессалина решила отлучить от власти слабохарактерного Клавдия и сделать императором своего любовника, Гая Силия. Силий был бездетен и должен был усыновить Британика, чтобы власть потом перешла к нему. Исполняя свой замысел, Мессалина даже вышла замуж за за Силия в присутствии свидетелей и подписав брачный контракт, хотя не была разведена с Клавдием.

Один из влиятельных вольноотпущенников при дворе Клавдия, занимавший пост ответственного за переписку (лат. praepositus ab epistulis) Тиберий Клавдий Нарцисс, донес об этом императору. Тот, будучи человеком мягким и податливым, колебался в принятии решения, и Нарцисс сам, от имени императора, отдал преторианцам команду о захвате и казни Мессалины и Силия.

Сразу же после казни Мессалины начались поиски новой жены для Клавдия. Зная его натуру, и то, что он легко попадал под влияние своих жен, влиятельные лица из его окружения выставляли свои кандидатуры знатных римлянок, чтобы через них потом управлять императором.

Нарцисс, обласканный Клавдием разоблачитель заговора, советовал ему вновь жениться на Элии Пецине. Клавдий уже был на ней женат и развелся, чтобы жениться на Мессалине. Однако Клавдий прислушался к мнению другого вольноотпущенника - Марка Антония Палласа. Паллас был казначеем государственной казын, причем казначеем хорошим. С начала правления Клавдия он стал очень одним из самых могущественных людей в империи.

Еще в 47 году Агриппина стала любовницей Палласа. После смерти Мессалины он предложил ее кандидатуру Клавдию в качестве новой супруги. Также ее кандидатуру поддержал и Нарцисс - после казни Мессалины он опасался мести Британика, стань он императором. Если же женой Клавдия становилась Агриппина, то было ясно, что следующим императором скорее всего будет Нерон.

Сначала Клавдий колебался. Однако уговоры Палласа, в основном о соединении ветвей Германика и Клавдия и укреплении тем самым династии, а так же страсть, напор и красота Агриппины сделали свое дело. К тому моменту Агриппине только исполнилось 33 года. Плиний Старший пишет, что она была красивой и уважаемой женщиной, однако безжалостной, амбициозной, деспотичной и властной. Также он говорит о том, что у нее были волчьи клыки, что являлось знаком удачи.

Император согласился со словами: «Соглашаюсь, поскольку это моя дочь, воспитанная мною, рожденная и взращенная на моих коленях…». 1 января 49 года Клавдий и Агриппина поженились.

Еще не будучи женой императора, Агриппина расстроила помолвку дочери Клавдия, Клавдии Октавии, с Луцием Юнием Силаном Торкватом, своим дальним родственником. Вместе с цензором Луцием Вителлием они обвиниле Силана в прелюбодеянии с сестрой, Юнией Кальвиной, на которой был женат один из сыновей Вителлия - Луций.

Силан был вынужден покончить жизнь самоубийством, Кальвина получила развод и была отправлена в изгнание. Таким образом Клавдия Октавия становилась свободной для Нерона. Позже, в 54 году, Агриппина приказала убить старшего брата Силана - Марка, чтобы оградить Нерона от мести Силанов.

Сразу же после замужества Агиппина избавилась от еще одной кандидатуры, которая рассматривалась в качестве возможной супруги Клавдия. Это была Лоллия Паулина, которая в 38 году была полгода замужем за Калигулой. Калигула развелся с ней, поскольку посчитал ее бесплодной. Паулина жила в Риме, и во времена Калигулы ей было запрещено общение с мужчинами. Агриппина обвинила ее в черной магии. Имущество Паулины было конфисковано, а ей было приказано покинуть Италию. Отправившись в ссылку, Паулина покончила с собой.

В 50 году, по настоянию Клавдия, она получает титул Авгу́ста. Она стала первой из женщин, получивших этот титул во время правления супруга, и второй, после Ливии, получившей его прижизненно. В том же году сенат дает послелению Оппид Убиор статус колонии и переименовывает его Колония Клавдия Алтаря Агриппины (лат. Colonia Claudia Ara Agrippinensis). Позже город стали именовать просто Колония Агриппины (лат. Colonia Agrippinensis), (совр. Кёльн, Германия)

в 50 году Агриппина уговорила Клавдия усыновить Нерона, что и было сделано. Луций Домиций Агенобарб стал именоваться Нерон Клавдий Цезарь Друз Германик. Клавдий официально признал в нем своего наследника, а так же помолвил его со своей дочерью, Клавдией Октавией. Тогда же Агриппина возвратила из ссылки Сенеку, чтобы тот стал учителем молодого наследника.

В 51 году ей было даровано право появляться на публике в специальной колеснице, которой раньше пользовались только понтифики для перевозки статуй богов. В том же году, по ее указанию, префектом преторианской гвардии был назначен Секст Афраний Бурр, уроженец Нарбоннской Галлии. Бурр был наставником Нерона, преданным и обязанным Агриппине человеком. Его задачей было настроить преторианцев на передачу власти после смерти Клавдия Нерону, а не Британику.

Влияние на Клавдия у Агриппины было полное. Она лишает всех прав на власть Британика, удаляет его от двора. В 51 году она велит казнить наставника Британика, Сосебия, возмущенного ее поведением, усыновлением Нерона и изоляцией Британика. 9 июня 53 года Нерон женится на Клавдии. Однако император начинает разочаровываться в браке с Агриппиной. Он вновь приближает к себе Британика и начинает готовить его к власти, все прохладнее относясь к Нерону и Агриппине. Видя это, Агриппина поняла, что единственный шанс Нерона прийтий к власти - это сделать это как можно быстрее. 13 октября 54 года Клавдий умирает, съев тарелку поднесенных Агриппиной грибов. Однако некоторые античные историки говорят, что Клавдий умер естественной смертью.

Нерону было 16 лет, когда его мать поднесла ему практически неограниченную власть над миром. В благодарность за это она была объявлена служительтницей культа Божественного Клавдия, который был обожествлен Нероном сразу после смерти. В первое время правления Нерона реальным правителем государства была Агриппина. Ей было даровано право присутствовать на сенатских заседаниях, находясь за занавеской.

Однако вскоре Нерон попал под обаяние вольноотпущенницы Клавдии Акты. Будучи, скорее всего, привезенной Клавдием из его походов в Малую Азию, она довольно хорошо знала дворцовые порядки. Видя, что Нерон заинтересован ею, Бурр и Сенека, недовольные правлением Агриппины, свели Акту и императора, рассчитывая через нее влиять на Нерона.

Агриппина была против любовницы сына и прилюдно отчитывала Нерона за то, что он связался с бывшей рабыней. Однако Нерон уже вышел из-под ее повиновения. Тогда Агриппина начала плести интриги, собираясь выдвинуть кандидатуру Британника, как законного императора. Но ее план не удался. В феврале 55 года Британник был отравлен по приказу Нерона.

После этого Нерон, слушая своих наставников, изгоняет Агриппину из дворца, лишает ее всех почестей, в том числе и телохранителей. Когда Агриппина пытается остановить его, он говорит, что в противном случае отречется от власти и сам уедет в на Родос. Следом за Агриппиной теряет свое место при дворе и Паллас. Падение Палласа явилось полной победой партии Сенеки и Бурра, и поражением Агриппины. Теперь Нерон сам стал полноправным правителем государства.

В 58 году Нерон сближается с Поппеей Сабиной, благородной, умной и красивой представительницей римского нобилитета. Агриппина видела в ней опасную и расчетливую соперницу в борьбе за власть. Она всеми силами пыталась вернуть Нерона к Клавдии Августе или, хотя бы, Акте.

Однако при дворе поползли слухи, что Агриппина пытается отстранить сына от власти и передать ее Гаю Рубеллию Плавту, сыну Юлии Ливии, дочери Ливиллы. По женской линии Рубеллий Плавт был прямым потомком Тиберия. Узнав об этом, Нерон решает убить Агриппину.

Он пытался отравить ее трижды, подсылал вольноотпущенника заколоть ее и даже пытался обрушить потолок и стены ее комнаты, пока она спала. Однако она счастливо избегала смерти.

В марте 59 года, в Байях (совр. Байя,Италия), Нерон предложил ей совершить поездку на корабле, который должен был разрушиться в пути. Однако Агриппине чуть ли не единсвенной удалось спастись и вплавь достигнуть берега - сказалось ее прошлое ныряльщицы за губками. В гневе Нерон приказал уже открыто убить ее.

Агриппина, увидев солдат, поняла свою участь и попросила заколоть ее в живот, туда, где находится чрево, тем самым давая понять, что раскаивается в том, что родила на свет такого сына. Нерон сжег ее тело той же ночью, получив поздравления от сената. Позже он разрешил ее рабам похоронить ее прах в скромной гробнице в Мизене (теперь часть Неаполя).

Потом Нерон не раз признавался, что образ матери преследует его ночами. Для того, чтобы избавиться от ее призрака, он даже нанял персидских магов. Ходили легенды, что задолго до того, как Нерон стал императором, Агриппине нагадали, что ее сын станет императором, но, при этом станет причиной ее смерти. Ее ответ был таков: «Пусть он убьет меня, если это сделает его императором»

Биография. Биография Сын агриппины

Происхождение

Внучка Тиберия