Современный миропорядок и россия. Мировой порядок: понятие и основные измерения Система глобального влияния

В статье рассматривается эволюция мирового порядка начиная с древности, основные факторы, принципы и идеи, лежащие в основе периодизации установления и смены этого порядка. Анализируется, как формировался, развивался и начал ослабевать мировой порядок, основанный на американской гегемонии; рассматриваются различные взгляды относительно ослабления лидерских позиций США; показано, каким образом глобализация стала более выгодной для развивающихся, а не развитых стран. В статье дается характеристика современного положения в международных отношениях как ситуации начала реконфигурации Мир-Системы, что должно означать наступление эпохи турбулентности и формирования новых коалиций. Это будет своего рода переходная эпоха к более устойчивому новому мировому порядку, установление которого будет непростым. Автор высказывает идеи относительно того, в каком направлении и как этот новый порядок будет формироваться, каковы могут быть его принципы и возможные механизмы установления, в частности развитие «экспертократии» на фоне упадка демократии.

Ключевые слова: мировой порядок, эволюция политического порядка, глобализация, суверенитет, турбулентность, новые коалиции, дипломатия, гегемония, ослабление США, сверхдержава, дипломатия доллара, санкции, Мир-Система, демократия, экспертократия.

The article studies the evolution of the world order starting to form from the ancient times as well as the main factors, principles, and ideas underlying the establishment and change of this order. The author analyzes the way the world order based on the American hegemony was formed, developed and how it has started to weaken; there are also con-sidered different approaches to the fact of weakening of the US leading positions and it is also shown how globalization has become more profitable for the developing and not developed countries. The author gives the main characteristics of the contemporary international affairs and denotes the situation as the starting reconfiguration of the World System which may bring the turbulent epoch of formation of new coalitions. This will be a certain transition period to a more stable world order whose establishment will be far from simple. The author argues about the directions and the ways this new world order can be formed, what will be its foundations and possible mechanisms of establishment, in particular, through the development of ‘expertocracy’ at the background of declining democracy.

Keywords: world order, evolution of political order, globalization, sovereignty, turbulence, new coalitions, diplomacy, hegemony, USA’s weakening, superpower, dollar diplomacy, sanctions, World System, democracy, expertocracy.

Понятие мирового порядка применительно к истории довольно аморфно. Когда вскоре после Первой мировой войны в связи с созданием Лиги Наций американский президент Вудро Вильсон использовал фразу «новый мировой порядок», надеясь, что удастся, наконец, создать систему международной безопасности и поддержания мира, политический порядок на Западе насчитывал уже не одну сотню лет. В отношении истории, разумеется, более точно говорить о международном порядке, поскольку европейский порядок далеко не сразу стал мировым. А до европейского зачатки международного порядка были в других регионах Мир-Системы (наиболее известным из которых является Pax Romana). Таким образом, как и в отношении глобализации, поиск истоков мирового порядка ведет глубоко в древность. Человечество прошло большой и драматический путь в плане выработки определенных международных правил и принципов сосуществования, который имеет смысл проанализировать с точки зрения того, как полученный опыт можно использовать для объяснения современного состояния и предвидения будущих транс-формаций. Очевидно, что развитие глобализации не может не завершиться тем или иным вариантом институционализации отношений во внешнеполитической сфере, хотя путь к этому сложен и противоречив.

Настоящая статья посвящена анализу мирового порядка в прошлом, настоящем и будущем, что полностью соответствует и ее структуре.

I. ПРЕДЫСТОРИЯ ФОРМИРОВАНИЯ МИРОВОГО ПОРЯДКА

Политика как особая сфера отношений, связанная с распределением власти (Смелзер 1994), возможно, существовала с момента верхнепалеолитической революции. Политическая сфера стала отделяться от остальных на уровне сложных обществ (Гринин 2011; Grinin 2009; 2012a). При этом внешняя политика, то есть отношения между самостоятельными сообществами, едва ли не древнее политики внутренней . Но очевидно, что отношения между государствами могли возникнуть только после того, как сложилась какая-то система ранних государств, а произошло это лишь в начале III тысячелетия до н. э. В конце III тысячелетия до н. э. появились уже первые крупные и организованные государства. С этого времени можно говорить о циклах политической гегемонии и о перманентной борьбе за лидерство (Frank, Gills 1993). Одна за другой сменяют друг друга ранние империи, период реальной гегемонии каждой из которых не превышает 100 лет: Аккадское царство Саргонидов (XXIV-XXII вв. до н. э.), государство III династии города Ура (XXII–XX вв. до н. э.), Старовавилонское царство (XIX–XVII вв. до н. э.). В те времена данный регион представлял собой наиболее передовую (и наиболее крупную) часть культурной ойкумены. Поэтому столкновения в его пределах вполне можно рассматривать как предтечу борьбы за мировой порядок. Наиболее известными эпизодами этой борьбы в центре Афроевразийской Мир-Системы были соперничество между Египтом Нового царства, Митанни, Ассирией и Хеттским царством (середина и вторая половина II тыс. до н. э.) , возвышение Новоассирийской империи (VIII–VII вв. до н. э.), образование коалиции против Ассирии (из Египта, Нововавилонского царства, мидийцев), а также разгром Ассирии и разрушение ее столицы Ниневии в конце VII в. до н. э. После этого на арену вышло сначала Мидийское царство (673–550 гг. до н. э.), а затем и Персидская империя Ахеменидов (550–331 гг. до н. э.). Эта первая мировая держава погибла в результате побед Александра Македонского, разделившаяся империя которого создала мир эллинистических империй, соперничавших между собой вплоть до завоевания их Римом. Борьба за гегемонию во многом способствовала развитию государственности и ее распространению, а также созданию государства нового типа (то есть развитых государств; см.: Гринин 2016).

Бурное формирование мировых империй в районе Ближнего и Среднего Востока, Европы и Китая к началу нашей эры на время прекращается, создав на дальних рубежах Афроевразийской Мир-Системы два наиболее крупных образования: Римскую империю, которая становится образцом Pax Romana, и китайские империи, переживающие периоды подъема и распада. Затем в первом тысячелетии нашей эры мы видим временный период крушения существующего порядка и медленное создание нового (уже скорее на идеологических основах) и в Европе, и на Среднем Востоке.

Появляющиеся крупные державы и цивилизации вступают в борьбу с кочевым миром. Именно кочевники оказываются способными к объединению обширных территорий. Возникают, говоря современным языком, нации-армии. Борьба оседлых и кочевых политий, таким образом, стала одним из важнейших процессов, вокруг которых строились контуры политической карты Мир-Системы (см. об этом: Grinin, Korotayev 2013; 2014b).

К концу Средних веков и началу Великих географических открытий (когда началась мощная экспансия глобализации) политическая картина формирующейся Мир-Системы претерпела многократные изменения, объединения и распады. К этому времени уже сформировались некоторые идеи и принципы, а также тренды и паттерны, которые играли в дальнейшем важную роль в формировании мирового политического порядка. Во-первых, нельзя не заметить длительных периодов колебания, связанных то с установлением определенного баланса сил, то с нарушением этого баланса, ведущего к серьезным изменениям. Эти колебания прослеживаются и далее вплоть до современности. Генри Киссинджер, самый известный американский дипломат ХХ в., считает понятие баланса сил исключительно важным и уделяет ему очень большое внимание (Киссинджер 1997). Во-вторых, можно выделить некоторые факторы, которые особенно влияли на изменение баланса. Выше мы отмечали технологический фактор. Важную роль начал играть также фактор идеологический. Длительное время борьба за гегемонию практически не имела идеологического характера, являясь лишь показателем успехов и величия того или иного правителя. С периода греко-персидских войн появляется идея противопоставления Азии и Европы, а также идеологической модели борьбы между культурным центром и варварской периферией (доктрина, нашедшая последовательное идеологическое выражение сначала в средневековом Китае, а затем в идеологии колониализма). Идеологическая борьба становится важной частью внешнеполитической деятельности уже в начале нашей эры , но особенно усиливается в результате противостояния ислама и христианства. Идеологический фактор, таким образом, включается в качестве постоянного и важного в процесс влияния на формирование международного порядка (см. ниже). Он и сегодня властно напоминает о себе, хотя и не является первичным источником конфликта в мире после холодной войны, как нередко трактуют идеи С. Хантингтона (1994; 2003). Среди политических идей нельзя не отметить проблематику легитимности политического порядка в государстве; проблемы легитимации в свою очередь тесно связаны с формированием внутренней и внешней политики. Институционализация идеологических противостояний в Новое время становится важной основой политического порядка.

Великие географические открытия обозначили новые векторы в процессе формирования мирового порядка. Во-первых, арена реально расширилась до глобальной. Во-вторых, началось формирование особого типа колониализма как источника производственных накоплений метрополии, что характеризовало мировую политику в течение последующих четырех с половиной веков. В-третьих, начинается формирование центра и периферии Мир-Системы, то есть модели, которая не утратила своего значения во внешней политике до сих пор.

II. ФОРМИРОВАНИЕ МИРОВОГО ПОРЯДКА

Международный порядок как некая система отношений и представлений о том, на каких принципах должны выстраиваться отношения между странами и в целом в мире , стал формироваться в XVI в., когда начали зарождаться дипломатические отношения и просматриваться контуры системы «великих держав» в Европе, а также система колониальных империй . Прообраз правовых принципов системы международных отношений наметился в результате Вестфальского мира 1648 г., завершившего опустошительную Тридцатилетнюю войну в Центральной Европе. Эти принципы развивались затем в течение более двух сотен лет (о Вестфальской системе см.: Parker 1997; Rayner 1964; Spruyt 2000). Особенно следует отметить принципы суверенитета и легитимности верховной власти, реализованные во внутренней политике, прежде всего в праве решения вопросов войны и мира (см.: Гринин 2008; 2009б). Принцип легитимности позднее выдвинулся на первый план в ходе Великой французской революции.

Тридцатилетняя война в значительной мере продолжала в общеевропейском масштабе традицию религиозных войн XVI в. Но в то же время она ввела во внешнюю политику два новых принципа, впоследствии широко использовавшихся: 1) поддержание международного баланса сил путем помощи более слабой коалиции против сильной; 2) приоритет национальных интересов перед иными (религиозными, идеологическими и т. п.). Оба этих принципа сформулировал и реализовывал кардинал Ришелье (Киссинджер 1997), который, несмотря на то, что Франция была католической державой, в итоге вступил в войну на стороне более слабой коалиции протестантских государств против угрожавшей мировой гегемонией империи Габсбургов (Дэвис 2005: 385–386). Именно в ослаблении Габсбургов, а также недопущении консолидации слабо интегрированных и разобщенных конфессионально германских государств Ришелье (как позже и Людовик XIV) видел национальный интерес Франции, позволявший ей эффективно влиять на общеевропейские дела. С учетом того, что сам Ришелье являлся католическим кардиналом, это был смелый шаг, который, однако, делал внешнюю политику еще более циничной, чем ранее. С этого времени мы наблюдаем тренд, когда формирование внешней политики европейских государств начинает строиться в русле определенных стратегем и принципов.

Об основных факторах, влияющих на формирование европейского/мирового порядка. Как уже было сказано, вопрос баланса сил в международной системе и его нарушения являются центральными для понимания и внешней политики тех или иных государств, и общей конфигурации европейских и мировых отношений. В частности, осознанная внешняя политика ряда государств (особенно Франции, а позже Англии) позволяла им путем целенаправленных действий формировать разнообразные военно-полити-ческие союзы, так или иначе выравнивая этот баланс в свою пользу . Зная это, лучше понимаешь логику формирования данных порой причудливых союзов в течение XVIII и XIX вв., а также постоянные переходы их участников из одного лагеря в другой.

Конечно, этому способствовала особенность европейской геополитики того периода: множество государств, отсутствие явного гегемона и система великих держав. А, например, в Китае геополитический расклад был связан с тем, что это государство (Срединная империя) неизбежно занимало в регионе центральное место по всем параметрам, что препятствовало развитию современной дипломатии и формированию представлений о внешней политике как о сложной системе более или менее равных держав. Основные идеи китайской политической мысли концентрировались на том, как защитить государство, натравить варваров на варваров, обеспечить успешность походов против кочевников и т. п. Неудивительно, что европейскую систему позднее оказалось возможным частично перенести на общемировой уровень, а китайскую – нет.

Баланс сил между державами мог меняться в связи с самыми разными явлениями, включая внутренние мятежи, пресечение династий и т. п. Среди долгосрочных процессов необходимо отметить неравномерность в росте населения, территории, богатства, промышленности, торговли . Но все это должно было конвертироваться в военную мощь. Пороховые и военные революции (Downing 1992) привели к формированию нового типа армий (Мак-Нил 2008), что также способствовало государственному строительству и формированию нового типа (зрелых) государств (см.: Гринин 2016; Grinin 2008). Совершенствование мореходства привело к торговой экспансии Голландии, а затем в результате военно-морских побед в XVII в. эту эстафету подхватила Англия, надолго став «владычицей морей». Результат развития военной техники мы видим в успехах шведской армии в XVII в. прусской и российской – в XVIII в. Но в рамках нашего исследования особенно важно отметить технологические инновации, конвертируемые в военное преимущество, поскольку значимость этого фактора со временем нарастала. Так, Крымская война (1853–1856 гг.) была выиграна Францией и Англией у России именно в результате технологического превосходства.

По мере формирования массовых армий, а также полного перехода к индустриальному принципу производства исключительно важным фактором стала общая экономическая мощь государства и его обеспеченность ресурсами. Именно суммарное экономическое превосходство предопределило впоследствии победу коалиций над Германией в обеих мировых войнах. В современных условиях с появлением более точных экономических инструментов измерения сравнение экономической (и финансовой) силы дает возможность более оперативно фиксировать тенденции изменения баланса сил.

Наконец, хотя и нерегулярно, но довольно резко баланс сил мог нарушаться в результате смены идеологической парадигмы. И поскольку она также существенно меняла представления о легитимности власти и правомерности ее действий, это неизбежно вызывало обострение международных отношений и войны между идеологическими противниками. В XVI–XVII вв. мы видим результат этого нарушения в период Реформации, религиозных войн и затем в упорядочении разделения Европы на протестантскую и католическую. Новым идеологическим кризисом, подготовленным десятилетиями активной научно-общественной деятельности века Просвещения, стала Великая французская революция (в конце XVIII в.), подорвавшая святость монархии и аристократии. Итогом этого стала почти четвертьвековая череда бесконечных войн, коалиций, триумфа и падения Наполеоновской империи, упразднений и восстановлений монархий. Новый идеологический поворот начался уже после Первой мировой войны как результат глубокого кризиса мирового порядка, а после Второй мировой войны идеологический раздел (между социализмом и капитализмом) стал ведущей конструкцией нового мирового порядка.

Хотя этот факторный анализ установления и изменения мирового порядка явно неполон, тем не менее, даже опираясь на выявленные факторы, можно многое объяснить в причинах и результатах эволюции мирового порядка, а также попытаться применить этот анализ для прогнозирования контуров будущего мирового порядка.

От «Концерта великих держав» к однополярному миру. Cистема «великих держав» действовала с XVII в. до середины ХХ в. Естественно, что состав этих государств менялся, и каждая такая смена была связана с заметным изменением сложившегося порядка. В XVII в. на место в ряду таких держав периодически претендовала Швеция, но в результате Северной войны с Россией она утратила свое значение, а Россия, напротив, вошла в состав «великих держав». Различные европейские государства, особенно Франция, также активно пытались использовать для сохранения или изменения баланса сил Турцию, но полноценно в систему европейского мира она не вошла. В XVIII в. при Фридрихе II в этот «клуб» вошла Пруссия. После этого пул великих европейских держав почти на столетие стабилизировался (Франция, Англия, Пруссия, Австрия, Россия).

Текущие подвижки в балансе сил в Европе в XVIII в. происходили главным образом в связи с: а) удачными реформами государственного управления и реорганизацией армий (примерами чего являются Россия и Пруссия); б) ростом торговли и богатства; в) техноэкономическим подъемом (его продемонстрировала Англия в результате так называемой аграрной революции и завершающей фазы промышленной революции). В результате именно Англия во второй половине XVIII в. стала управлять балансом сил в Европе, объединяясь то с одним государством, то с другим, создавая и разрушая коалиции. В итоге это привело к исчезновению с карты Европы Польши, в полный упадок пришли прежние ведущие державы Испания и Португалия, эта же причина практически свела на нет роль Генуи и Венеции. А технологическое отставание Голландии, которая была лидером в XVII в. (Arrighi 1994), привело к серии ее поражений в войнах и утрате политической роли.

В этом столетии не было крупных идеологических переломов, но идея национального государства и национальных интересов все более укреплялась, хотя ей еще долго пришлось пробивать себе дорогу до всестороннего признания.

Существенной вехой на пути формирования принципов и форм контроля над международными отношениями стал Венский конгресс 1815 г. и возникший в результате его работы Священный союз монархов. Последние стремились сохранить в Европе статус-кво и совместно бороться с революциями. Этот новый идеологический поворот знаменовал возврат к принципу легитимности монаршей власти. Тогда же возникла концепция и достаточно эффективная система Европейского концерта (главным образом из перечисленных выше пяти великих держав), призванного поддерживать равновесие и баланс сил и не доводить проблемы до войн. Она предусматривала многостороннюю дипломатию и возможность регулярных международных конференций. Система просуществовала до Крымской войны 1853 г. (но в некоторых аспектах – и до 1914 г.). По мнению Киссинджера, этот Европейский концерт, который черпал свое вдохновение в принципах Вестфальского мира 1648 г. и был основан на идее равновесия сил, в известной мере является образцом для модели мирового порядка и сегодня (Киссинджер 1997; Kissinger 2014). Действительно, поскольку современный мир отходит от однополюсности, не исключено, что и будущая мировая система сформирует нечто вроде такого «концерта», например нескольких ведущих союзов государств (см. ниже).

В связи с ростом колониальной активности с первой половины XIX в. в сферу мировой политики вовлекаются азиатские страны (Китай, Япония, Сиам и др.), одновременно образуется множество новых государств в Латинской Америке. Таким образом, начинает формироваться буквально мировой порядок ; но главные события по-прежнему происходят в Европе.

Стремление к формированию обновленной легитимации власти являлось значимым фактором в европейской политике в течение 1815–1948 гг., порой идя вразрез с национальными интересами стран. Однако революционная волна 1848–1849 гг., индустриализация Европы и смена власти во Франции в итоге подорвали эту идеологию, заменив ее на более откровенную и циничную. Последняя была связана с политическим лавированием в поисках новых комбинаций союзов, которые позволили бы приобрести те или иные выгоды вне зависимости от идеологической близости режимов или их взаимной антипатии. Позднее такую политику в Германии времен Бисмарка окрестили Realpolitik . Эта деидеологизация в определенной степени объясняет череду различных союзов и коалиций между «великими державами» с 1870-х гг. до начала XX в., которые были, однако, не слишком устойчивыми. Главным инициатором таких союзов выступал немецкий канцлер О. Бисмарк, по общему признанию, непревзойденный мастер комбинаций и компромиссов.

В ходе Венского конгресса был создан Германский союз (вместо упраздненной Наполеоном Священной Римской империи германской нации). Хотя число немецких государств уменьшилось с трех сотен до четырех десятков, в целом Центральная Европа оставалась разобщенной. Но именно это считалось важнейшей составляющей баланса сил, а сохранение такого состояния Германии было важнейшей целью национальной политики Франции, Англии, а также всех остальных держав. Соперничество за влияние в этой части Германии определяло политику двух крупнейших немецких государств: Пруссии и Австрии.

Вот почему главным изменением в Европе в начале 1870-х гг. стало объединение Германии под властью Пруссии, произошедшее в результате нескольких победоносных для Пруссии войн (благодаря искусной политике Бисмарка и ошибкам Австрии и Франции). Это сразу же резко изменило баланс сил, так как в центре Европы образовалось государство, превосходившее по силе любую другую державу. Соответственно для Франции возникла острейшая необходимость найти себе союзника, поскольку после поражения во Франко-прусской войне 1870–1871 гг. Германия продолжала быть угрозой для этой страны, а французы мечтали о реванше. Бисмарк, в свою очередь, опасался войны для Германии на два фронта, поэтому стремился заручиться союзом с Россией. Но после его отставки (1890 г.) противоречия между Россией и Австро-Венгерской империей на Балканах привели к тому, что Россия и Франция заключили союз против Германии (1892 г.), а затем появился договор между Францией и Англией (Антанта, 1904 г.) . Военно-экономическое усиление Германии заставило Англию в соответствии со своей излюбленной стратегией присоединиться к менее мощной группировке, чтобы ослабить ведущую континентальную державу, какой стала объединенная Германия. Быстрое развитие промышленности европейских держав, взрыв технических инноваций, серьезные изменения в средствах войны – все это подталкивало соперников (особенно Германию) к тому, чтобы изменить баланс сил путем военной победы.

От баланса сил к однополюсности. Так сформировались военно-политические союзы, Европа оказалась разделенной на два противостоящих блока. Первая мировая война стала итогом этих процессов, политическая карта мира и расклад сил в нем принципиально изменились. С включением в состав ведущих игроков Японии и США политика стала уже подлинно общемировой, даже появился первый всемирный орган, пытавшийся влиять (правда, не всегда результативно) на формирование новых принципов международных отношений, – Лига Наций.

Но мировой порядок после Первой мировой войны установился лишь на очень короткое время. Радикальные изменения, произошедшие в это время, включая появление СССР, развитие новых систем вооружения, грандиозный экономический кризис, нежелание Германии признавать наложенные на нее ограничения и другие причины привели к новому обострению отношений и но- вой войне.

Порядок, который установился после Второй мировой войны, имел существенные отличия от предыдущих вариантов мирового порядка. Во-первых, теперь имелись только две сильнейшие державы (США и СССР), то есть мир стал двуполюсным, а затем и двублоковым (НАТО и Организация стран Варшавского договора). Во-вторых, он формировался по идеологическим основаниям. Подобные основания никогда прежде не лежали в основе мирового порядка. Также и создание устойчивых идеологических блоков произошло на мировой арене впервые. Не исключено, что именно идеологизация и обеспечила довольно длительное существование послевоенного мирового порядка.

Вообще говоря, в каком-то сложившемся и достаточно устойчивом виде мировой порядок, который так или иначе признавался и поддерживался ведущими силами, обычно держался максимум три-четыре десятилетия, а то и меньше. Система, существовавшая до Великой французской революции (1789 г.), действовала менее 30 лет. Она возникла после Семилетней войны (то есть после 1763 г.) и была уничтожена в 1790–1791 гг. Порядок, установившийся после Наполеоновских войн и Венского конгресса, был разрушен революциями 1848–1849 гг. и Крымской войной, то есть просуществовал менее тридцати пяти лет. Следующая система мирового порядка начала формироваться после образования Германской империи (1871 г.). Но она окончательно сложилась только в начале 1890-х гг. и была разрушена Первой мировой войной, просуществовав менее 20 лет. Версальский мир (1919 г.) был грубо нарушен Германией уже в 1935 г. Таким образом, мировой порядок после Второй мировой войны с 1945 по 1990 гг., державшийся 45 лет, стал своего рода рекордом.

III. СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ МИРОВОГО ПОРЯДКА И ЕГО ПРОБЛЕМЫ

Разворот к Pax Americana в конце ХХ в. Распад социалистического блока и Советского Союза в конце 1980-х – начале 1990-х гг. разрушил прежний мировой двублоковый порядок. Поскольку после краха СССР начал устанавливаться однополярный мир, то и представления о новом мировом порядке часто проецировались на убеждение в безраздельном господстве западных экономик, институтов и идей (см., например: Attali 1991), совершенствующих остальной мир. Более того, характеристики нового мирового порядка в ряде работ стали едва ли не синонимичны идее Pax Americana (см., например: Бжезинский 1998; Collins 2002: 118). Идеи Г. Киссинджера (Киссинджер 1997; 2002) о поиске новой системы равновесия сил были исключением, и это неудивительно. К тому времени США, в отличие от предшествующих мировых лидеров, сосредоточили в своих руках ключевые ресурсы лидерства: от технологических, финансовых и военных до научных и культурных. Это был первый (и, видимо, последний) случай в мировой истории.

Ниже сформулирован ряд характерных черт и методов современной американской внешней политики (подробнее см.: Гринин 2015).

1. Высокомерие сверхдержавы, злоупотребление силой в ущерб дипломатии, в том числе в отношении союзников. С 1945 г. США осуществили много войн и интервенций, но их частота существенно возросла в последние два десятилетия – с 1991 по 2011 г. (см., например: Хэрланд 2015; Ларисон 2015).

2. Использование так называемой «мягкой силы» (эвфемизм вмешательства во внутренние дела с помощью различных методов, действия через всякого рода НГО и НКО в координации с разведкой и спецорганами) для оказания влияния на правительства, законодателей, бизнес и пр. При необходимости – осуществление подрывной деятельности и переворотов, «цветных революций». Все более активное использование разведданных и электронной слежки для контроля над политиками стран-союзниц.

3. «Дипломатия доллара» через займы, помощь, влияние международных финансовых организаций, усилившаяся благодаря навязыванию определенных правил работы для национальных центральных банков.

4. Узкий прагматизм внешней политики, доходящий до того, что одни действия начинают противоречить другим, а главное – общим целям внешней политики и интересам страны, намерение добиться капитуляции противника и недостаточное стремление к компромиссам, которые могли бы обеспечить сотрудничество в будущем.

5. Идеология исключительности, навязывание собственных стандартов (в том числе в политическом и юридическом устройстве); чрезмерное влияние внутриполитической борьбы на внешнюю политику.

Бесспорно, все эти практики имели место и ранее, но в последние двадцать лет они стали нагляднее и откровеннее, а их обоснование – намного слабее. События 11 сентября 2001 г. развеяли представление о том, что США недосягаемы для противника и могут наносить удары, не опасаясь возмездия. Этот момент стал поворотным пунктом в политике Соединенных Штатов, многие черты и методы их внешней и внутренней политики становятся гипертрофированными. США отказываются от собственных принципов свободы, начинают слежку за населением, а также за лидерами и населением других стран. Они окончательно теряют уважение к нормам международного права и принципу государственного суверенитета (Хэрланд 2015).

Глобализация и кризис однополярного мира. Как уже было сказано, международный баланс сил весьма существенно зависит от неравномерности экономического и технологического развития стран мира. За последние три-четыре десятилетия в этом плане именно глобализация постоянно и значительно влияла на изменение мирового порядка. Она способствовала разрушению установившегося послевоенного порядка и установлению полной гегемонии США. Но впоследствии вполне закономерно начались изменения баланса экономических сил в мире в пользу развивающихся стран. Одной из главных причин, послуживших этому, стала так называемая деиндустриализация, то есть переход значительной части промышленности, экономики и технологии из развитых в развивающиеся страны . В результате ослаб экономический рост в западных странах и возросла роль остального мира (развивающихся стран). То есть в целом, хотя это и звучит для многих непривычно, к настоящему моменту глобализация оказалась полезна развивающимся странам даже более, чем развитым.

В результате к началу глобального экономического кризиса 2008 г. представления о новом мировом порядке с западной гегемонией вошли в явное противоречие с реальными процессами. Ведь за эти менее чем двадцать лет (с 1991 г.) на фоне ослабления Европы и продолжающейся стагнации Японии выросли экономические гиганты в Азии (Китай и Индия), а также появилась целая когорта быстро развивающихся стран (от Мексики до Малайзии и Эфиопии). Они продолжают расти (хотя и не без трудностей) и займут лидирующие позиции в мире в не столь отдаленном бу-дущем.

Таким образом, именно глобализация, которую Америка активно навязывала миру и в которой видят источник трудностей развивающихся государств, сделала данную тенденцию ослабления богатых стран и усиления бедных неизбежной. В этом заключается логика истории, которую, правда, все еще до конца не поняли: развитие глобализации с некоторого момента оказалось несовместимым с устоявшейся моделью американской и западной гегемонии (см.: Гринин 2013; 2015; Grinin, Korotayev 2014a; 2015).

Закат лидерства США и Запада. Возможен ли возврат? Экономические кризисы начала XXI в. сделали процесс ослабления лидерских возможностей США достаточно явным. Однако о неизбежном закате американского могущества стали говорить еще с 1970–1980-х гг. (Kennedy 1987). С 1990-х гг. количество прогнозов относительно неизбежного ослабления американской гегемонии и одновременно грядущего выхода Азии на лидирующие позиции стало увеличиваться (см., например: Arrighi 1994; 2007; Франк 2002; Тодд 2004; Валлерстайн 2001; Капхен 2004; Buchanan 2002; Mandelbaum 2005; Мир после кризиса 2009; NIC 2012; см. также: Гринин 2009а; Grinin, Korotayev 2010a; 2010b; 2015; Пантин, Лапкин 2006; 2014). Сначала такие прогнозы воспринимались скептически. Однако по мере нарастания негативных явлений в Америке и успехов азиатских стран идея о закате США представлялась все более обоснованной, вызывая в зависимости от предпочтений торжество или тревогу. С 2008 г. появляется все больше статей (причем некоторые вышли еще до начала глобального кризиса), в той или иной мере утверждавших мысль, что американское могущество сокращается, США перестают быть абсолютным гегемоном, однополярный мир трансформируется и т. п. (см., например: Милн 2008; Закария 2008; Haass 2008; Le Monde 2008). Многие из статей носили весьма выразительные заголовки, например: «Иллюзорность американского могущества» (Гринуэй 2008); «Конец американской эпохи?» (Кеннеди 2009); «Падение Америки создает опасные возможности для ее врагов» (Tisdall 2008); «Величие Америки рухнуло и раскололось на куски» (Грей 2008); «“Американский век” на закате» (Reid 2008). Такого рода статьи постоянно появлялись и появляются (см., например: Бреммер 2015; Клэр 2015; Уитни 2015). Похоже, гегемонии США, которая длилась более шестидесяти лет, приходит конец. Рано или поздно Соединенные Штаты Америки не смогут более быть лидером Мир-Системы в привычном для нас смысле, в результате чего геополитический ландшафт мира серьезно изменится (см. ниже). Роль США и Запада сократится, а развивающихся стран (особенно крупных) – возрастет.

В 2008 г. Фарид Закария, известный политолог и редактор Newsweek International, писал, что у США есть два варианта. Они могут укрепить формирующийся миропорядок, сотрудничая с новыми «великими державами», поступившись частью своего могущества и привилегий, и согласиться с тем, что завтрашний мир будет отличаться разноголосицей и многообразием точек зрения. Или же они могут пассивно наблюдать за тем, как «взлет других» порождает рост национализма и раздробленности, который постепенно разорвет в клочья тот миропорядок, который США строили последние 60 лет (Закария 2008; 2009). Но он ошибался. США, едва восстановившись после кризиса, избрали третий вариант – подорвать мощь соперников и тем самым остаться на прежних позициях единственной сверхдержавы. Эти усилия США в последние несколько лет особенно увеличивают турбулентность в мире. При этом цена, которую мир заплатит за их амбиции, Соединенные Штаты, по всей видимости, не волнует. И хотя все чаще раздаются призывы, что США следует более трезво взглянуть на истинную цену якобы добрых намерений, оторванных от реальности (Хейвел 2015), американцы их не слышат.

Все это значит, что новый мировой порядок установится со значительными трудностями. Однако рано или поздно он установится, и это уже будет не американский мир. Но вопрос о том, не может ли «закат» США в конечном счете обернуться их новым «восходом», конечно, остается открытым и дискуссионным, тем более что очень многие американцы не хотят мириться с таким положением вещей. К тому же некоторая стабилизация американской экономики и активизация в традициях гегемонии внешней политики поддерживает надежды тех, кто верит, что американский век будет длиться долго. Многие надеются на некое технологическое или иное чудо, которое возродит американскую мощь, либо на способность США сдержать соперников. Разного рода возможности поддержать лидерство Соединенных Штатов отмечают многие (см., например: Милн 2008; Кеннеди 2009; Бреммер 2015; Тройо 2015). Насколько эти суждения обоснованы, мы рассмотрим ниже.

Необходимость нового порядка, проблемы переходного периода к нему и баланса сил. Бремя единственной сверхдержавы оказывается непосильным. Ей приходится считаться с тем, что ее воля сталкивается не просто с желаниями других наций, но уже с региональными, а то и мировыми интересами. Невозможно все время уверять, что интересы США – это интересы мира, немыслимо неопределенно долго нести бремя сверхдержавы, вмешиваясь во все (Бьюкенен 2015). Неудивительно, что даже поддержание претензий на это становится непосильной задачей, а реакция на недостаток сил – все более нервной.

В то же время надежды некоторых политологов и экономистов на скорый и обвальный крах США беспочвенны: такое сокращение, скорее всего, будет происходить постепенно, по мере того как объективные обстоятельства, включая рост периферийных стран, будут этому способствовать. Как говорит знаток «великих держав» П. Кеннеди, этот уход будет долгим (Кеннеди 2009; см. также: NIC 2008; Закария 2009 ). Кроме того, надо учитывать, что мир в целом пока еще заинтересован в сохранении американского лидерства (см., например: Барбер 2014; Закария 2009).

Действительно, ослабление лидерских функций США несет множество проблем. Обычно предполагается, что место США как лидера займет ЕС, Китай или кто-то еще (от Индии до России; но чаще всего речь идет о Китае). Тем не менее это глубокое заблуждение, дело вовсе не обойдется простой сменой лидера. Поэтому крайне необходимо активно исследовать весь спектр вытекающих из этого процесса последствий.

Наши предположения о принципах нового мирового порядка опираются на следующие выводы. Во-первых, на смену США не может прийти новый гегемон, который бы обладал таким же набором лидерских преимуществ, каким сегодня обладают Соединенные Штаты. А следовательно, потеря США статуса лидера приведет к коренному изменению всей структуры мирового экономического и политического порядка. И поэтому (а также и по многим другим причинам) утрата США роли лидера будет означать глубокую, весьма трудную и кризисную трансформацию самой Мир-Системы, даже ближайшие последствия которой во многом неясны (подробнее об этом см.: Grinin 2009; 2011; 2012a; 2012b; Grinin, Korotayev 2010b; 2011; 2015).

Во-вторых, ослабление лидерских возможностей Соединенных Штатов неизбежно и будет проявляться все заметнее при сохранении у США целого ряда преимуществ перед другими конкурентами в борьбе за лидерство (Бреммер 2015; Бирлинг 2015; Зaкария 2009). В-третьих, мир в определенной мере заинтересован в «мягком» лидерстве США, но никак не в диктаторе, задача которого – любыми методами подорвать мощь соперников. В-четвертых, для перехода к новому состоянию мира придется на ощупь искать и формировать принципы и условия, создавать прецеденты и нужные комбинации. Следовательно, это будет трудный и долгий поиск. В-пятых, путь к новому мировому порядку связан с временным усилением турбулентности и конфликтности, нестабильности, борьбы различных версий нового порядка, то есть с наличием определенного мирового «беспорядка».

Таким образом, сегодня все отчетливее просматриваются тенденции к тому, что новый мировой порядок будет иным, миром без гегемона, хотя он и будет включать в себя те или иные центры силы и влияния, среди которых, возможно, важнейшим будут оставаться США. Но они могут претендовать только на звание «первого среди равных», а не на роль сверхдержавы и гегемона (NIC 2008; Закария 2009). Соответственно вырисовываются два сценария «ухода» США: 1) осмысленный и наиболее выгодный для них в долго-срочной перспективе путь строительства нового мирового порядка с максимальным сохранением своего влияния, но не диктата; 2) ожесточенная борьба США за сохранение статус-кво, включая всевозможные действия по подрыву и ослаблению соперников. Это будет неизбежно создавать постоянную напряженность и конфликтность. Пока создается впечатление, что США избирают второй путь (хотя очередной экономический кризис может заставить их свернуть на первый, правда, много времени и возможностей уже будет утрачено). Но даже при движении по второму пути США вынуждены будут все активнее искать союзников, формировать новые глобальные союзы (см. ниже). Так или иначе, именно борьба вокруг гегемонии США и позиция Америки в отношении крупных и быстрорастущих стран будет составлять главную интригу современных глобальных противоречий .

Почему усиление «беспорядка» в известной мере если не неизбежно, то более вероятно, чем «мягкий» переход? Прежде всего потому, что движение к новому состоянию требует мудрости и компромиссов со стороны всех, особенно США. Однако мудрость всегда являлась дефицитным качеством в среде политических элит. Но есть и более глубокие причины. Радикальное изменение баланса экономических сил в мире, о котором мы говорили выше, создает объективные условия для пересмотра мирового порядка. Однако оно вовсе не влечет за собой автоматическое изменение и военно-поли-тического баланса. Для этого, образно говоря, требуется «подтягивание» политической составляющей мирового развития (политической глобализации) к экономической. Очевидно, что вторая значительно опередила первую. И дальнейшее развитие без такого «подтягивания» будет затруднительным. Такое неизбежное сокращение разрыва между экономической и политической глобализацией мы назвали в свое время реконфигурацией Мир-Системы (см.: Гринин 2012; Grinin, Korotayev 2012).

Основные векторы этой реконфигурации − ослабление прежнего центра Мир-Системы (США и Запада), одновременное усиление позиций ряда периферийных стран и в целом – увеличение роли в мировой экономике и политике развивающихся стран. Проявляться процесс реконфигурации в разных странах и регионах может по-разному, часто непредсказуемо. При этом надо иметь в виду, что такое «подтягивание» политической составляющей глобализации к экономической происходит рывками и означает более или менее сильные политические и геополитические кризисы в тех или иных регионах мира. Мы рассматриваем кризисы и потрясения на Ближнем Востоке начиная с 2010 г., а также кризис на Украине именно как такие «реконфигуративные» кризисы, которые одновременно становятся и геополитическими, требующими изменения мирового порядка (Гринин и др. 2016). При этом становится все более вероятным возникновение серьезных и внезапных кризисов также в других регионах. Внезапность их может быть сродни землетрясениям. И, продолжая геологические сравнения, стоит заметить, что подобно тому как тектонические сдвиги происходят по линии наиболее пластичных участков земной коры на границах тектонических плит, такого же рода «реконфигурационные» кризисы также возникают в регионах и обществах, наименее устойчивых и лежащих на стыках геополитических «плит». И Ближний Восток, и Украина относятся к таким регионам . Поэтому можно предположить, что особенно сильные изменения будут происходить в периферийных странах, которые, образно говоря, лежат именно на таких «стыках».

Предшествующий формированию нового мирового порядка период «подтягивания» политической составляющей неизбежно втянет мир на определенное время (одно-два десятилетия) в турбулентную эпоху кризисов и усиления напряженности. Но экономическое развитие мира в этот период будет относительно слабым (Grinin 2009; Гринин 2012; Grinin, Korotayev 2012; 2014a; 2015), становясь амбивалентным фактором, не только дополнительно усиливающим напряженность, но и склоняющим страны к сотрудничеству.

IV. ПОЧЕМУ И КАК МИРОВОЙ ПОРЯДОК ДОЛЖЕН ИЗМЕНИТЬСЯ

Почему мировой порядок должен измениться? Сначала рассмотрим причины и направление вероятного изменения баланса сил. Необходимо четко различать два аспекта проблемы. Первый – объективные причины и тенденции, которые делают процесс изменения неизбежным. Второй – конкретный ход событий, предугадать который крайне сложно (здесь возможны временные и существенные победы США). И все же изменить ход событий радикально для США возможно только в случае, если они смогут вновь увеличить свою долю в мировом ВВП и других показателях, что пока представляется почти невероятным. Напротив, мы полагаем, что тенденция (пусть с колебаниями) более быстрого экономического роста развивающихся стран по сравнению с развитыми будет доминировать в ближайшие два десятилетия, что может необратимо повлиять на изменение мирового порядка. Чтобы лучше аргументировать данные идеи, рассмотрим в динамике, как трансформируются основные преимущества, позволяющие сегодня поддерживать гегемонию Запада, а именно: финансовое, технологическое и экономическое превосходство .

Финансовое преобладание – одно из самых главных преимуществ Запада, используемое в том числе и для обрушения экономики соперников. По объему оборота капиталов, мощи финансовых и банковских корпораций, стоимости активов и т. п. западные страны превосходят остальные государства едва ли не в той же степени, в какой ранее превосходили их в промышленном развитии. Также исключительно важным преимуществом западных стран являются свободно конвертируемые валюты. По мнению П. Кругмана (2013), странам с такими валютами можно не заботиться об объеме эмиссии и долгов. Действительно, в какой-то степени рост экономики Запада с 2008 г. в основном обеспечили именно финансовые технологии.

Преимущества западной валютно-финансовой системы являются важной частью современного мирового порядка (см., например: Сорос 2009). В какой-то мере в последние два-три десятилетия возникло новое разделение труда в мире: финансовая деятельность сосредоточилась в США и западных странах, а промышленное производство (в том числе и в обрабатывающих отраслях) в большей степени перешло в развивающиеся страны. Но разрыв в финансовой сфере будет сокращаться и потому, что рост экономик развивающихся стран требует соответствующей финансовой базы, и потому, что рано или поздно значимость валют и финансовых центров этих государств возрастет. Сегодня западные экономики находятся между Сциллой слабого экономического роста с низкими ставками и Харибдой сверхзадолженности, которая может грозить государственным дефолтом. Это своего рода ловушка, выход из которой неочевиден. Все это, особенно в связи с новыми финансовыми кризисами (которые неизбежны и могут обрушить надувшиеся «пузыри» акций и облигаций), в конечном итоге приведет к тому, что система международных расчетов, основанная на долларе, начнет трансформироваться, и это будет хорошей возможностью для изменения мировой валютной системы в целом. А с этим, естественно, уменьшится и превосходство Запада.

Технологическое превосходство. При сохраняющемся превосходстве Запада уровень его технологического отрыва все же уменьшается и будет уменьшаться за счет следующих тенденций. Во многих крупных корпорациях и научных лабораториях работает большое число ученых и технических специалистов из развивающихся стран (которые, соответственно, становятся носителями инновационной информации и технологии). Многих специалистов приглашают развивающиеся страны, другие сами охотно ищут такие вакансии, поскольку на Западе вакансий недостаточно. Такие государства, как Китай, стали активно приобретать целые корпорации с их технологиями. КНР и другие продвинутые развивающиеся страны несут технологии в менее развитые общества. ТНК вынуждены переносить все больше технологий в развивающиеся страны и частично поощрять в этих странах передовые научные исследования. И чем больше развивающиеся страны продвинутся в культурно-научном отношении, чем больше там будет квалифицированных научно-технических кадров, тем активнее пойдет процесс переноса в них части исследований (где издержки на персонал существенно меньше). Произойдет нечто похожее на перенос промышленных предприятий.

На формирование нового баланса значительно влияет технологическая составляющая, прорыв к инновационной экономике. Мы уже высказывали свои предположения, что новая мощная технологическая волна начнется в 2030–2040-е гг. (см.: Гринин А. Л., Гринин Л. Е. 2015). И от того, кто возглавит («оседлает») новый технологический уклад, во многом зависят контуры нового мирового порядка, тем более если эти инновации конвертируются и в военное превосходство. Разумеется, США имеют шансы удержать свое лидерство в мире. Но вполне вероятно, что прорыв к новым технологиям произойдет на стыке первого и третьего миров, в каких-либо ТНК, принадлежащих одновременно и метрополии, и периферийным странам (что, кстати, будет вполне логично для глобального мира).

Однако даже в случае нового технологического рывка на Западе этим обществам с ограниченными трудовыми ресурсами и населением, которое все более отвыкает от работы на промышленных предприятиях, будет сложно развернуть какие-либо новые инновационные массовые производства только в собственных государствах. И тогда либо начнется новый виток деиндустриализации, когда оставшаяся индустрия будет сворачиваться и переводиться за рубеж (что опять-таки усилит развивающиеся страны), либо часть инновационных производств начнет разворачиваться в развивающихся странах. То есть даже если технологический отрыв Запада произойдет вновь, он не будет столь значительным и фатальным, как случалось ранее.

Экономическое превосходство Запада в настоящий момент выражается в более высоком уровне организации и производительности труда, доходов на душу населения, общей трудовой и деловой культуры. Однако этот разрыв все же постепенно сокращается, поскольку производительность труда в развивающихся странах растет существенно быстрее, чем в развитых. Мы полагаем, что такая тенденция будет продолжаться еще достаточно долгое время. Дело в том, что в первых огромный рост производительности идет за счет притока сельского населения в промышленность и строительство, постепенной механизации сельского хозяйства. А в западных странах основные рабочие места создаются в сфере услуг, где рост производительности труда не слишком велик. При этом часть сферы квалифицированных услуг (программирование, менеджмент, бухгалтерия и т. п.) уходит в развивающиеся страны через информационные каналы (особого рода аутсорсинг, когда услуги оказываются людьми на удалении). В результате в западных странах у очень значительной части населения уровень доходов относительно низкий (ведь работа не слишком квалицированная), он не увеличивается или растет медленно, что приводит к постепенному размыванию среднего класса. Последний ранее был основой стабильности общества в развитых странах. Теперь же разрыв в доходах в обществе увеличивается (что достаточно опасно), а в развивающихся странах постепенно уменьшается, так как средний класс растет.

Резко повысить производительность в сфере услуг (например, за счет ее роботизации) если и возможно, то в отдаленном будущем. Но в целом даже такие прорывы не смогли бы переломить ситуацию с сокращением разрыва между развивающимися и развитыми странами. Уже сам по себе огромный растущий рынок развивающихся стран при неизбежных колебаниях, откатах и кризисах обеспечит тренд на экономический рост, рост производительности и благосостояния их населения, хотя на это потребуется несколько десяти-летий.

Соответственно экономическая структура Мир-Системы начнет перестраиваться, роль нынешнего ядра – уменьшаться.

Преимущества развивающихся стран. Третий мир начал движение к развитию, и его уже не остановить. С учетом его громадного населения это движение не может не быть грандиозным. Незападный мир составляет 6/7 всего населения нашей планеты и, что особенно важно, еще большую часть молодого населения (там живет примерно 7/8 молодежи мира). Развивающиеся экономики все заметнее настраиваются на рост, а население – на повышение своего образовательного, культурного, экономического уровня. При этом множество стран, в которых проживает примерно четверть населения планеты, пока мало затронуты стремлением к росту и улучшениям. Однако большинство из них рано или поздно осознают его необходимость. А в странах, которые уже начали свой подъем, до половины жителей придерживаются архаичного образа жизни. Иными словами, основная часть населения развивающихся стран фактически еще не включилась в подъем, в активное стремление к росту, заработку, повышению квалификации. То есть резервы роста здесь огромные.

Такое включение будет более массовым уже на уровне поколения, которое сейчас молодо, при этом разрыв в численности молодежи между первым и третьим миром будет увеличиваться. Волна за волной будут подниматься развивающиеся страны. Многие из них уже сегодня превосходят по населению Германию и приближаются к Японии, а другие, такие как Бангладеш (166,3 млн), Индонезия (253,6 млн), Нигерия (177,3 млн), превосходят Японию, составляя от половины или трех четвертей населения США (318 млн). Не говоря уже об Индии с ее 1,3 млрд человек – больше, чем во всех развитых странах, вместе взятых. И население это будет заметными темпами расти далее.

Также следует иметь в виду, что рождаемость в этих странах сокращается, где-то быстрее, а где-то медленнее. Следовательно, с одной стороны, какое-то время за счет подрастающих детей численность молодежи и трудовых ресурсов будет увеличиваться, но далее количество детей сократится, то есть иждивенцев станет меньше, а работающих больше (тем более что женщины, имеющие меньше детей, смогут также работать). Это создает так называемый демографический дивиденд. Развитые страны (и Китай) его уже истратили, зато во многих развивающихся странах будет наиболее благоприятное соотношение работающих и иждивенцев. А пожилых людей окажется не очень много . Это будет способствовать росту подушевого дохода. Таким образом, демографический аспект делает во многом неизбежным «подтягивание» развивающихся экономик к развитым, а в валовом отношении – к тому, что доля развивающихся стран станет существенно большей, чем развитых. На этом фоне проблемы обеспечения пожилых и престарелых людей на Западе будут только возрастать (см.: Гринин, Коротаев 2015).

А в долгосрочном плане в условиях глобализации и все более тесного взаимодействия экономик, роста значимости ТНК и финансовых потоков в целом, именно объемы производства и совокупная экономическая и демографическая мощь стран будут все заметнее определять баланс сил в мире и их влияние на формирующийся мировой порядок. Взгляды западного бизнеса (прежде всего ТНК) в условиях численно стагнирующего и стареющего населения собственных стран будут неизбежно обращены на растущие рынки и увеличивающееся количество потребителей в развивающихся странах. Будет продолжаться перенос разных форм экономической деятельности в эти страны. Вместе с активизацией экономических и финансовых стратегий развивающихся государств это сделает неизбежным изменение баланса сил и правил мирового порядка. Не следует забывать и о том, что среди населения развитых стран растет доля выходцев или потомков выходцев из развивающихся стран. К этому времени их будет очень много, а их влияние на общую культурную ситуацию в Европе и США, на политику и связь со странами исхода возрастет . И это может стать дополнительным крупным козырем развивающихся стран (наряду с культурными, технологическими и валютными вливаниями из развитых стран).

Переходный период и противоречивые тенденции. Такой период всегда содержит в себе множество противоречивых тенденций. Так, например, в условиях глобализации тенденция к сокращению суверенных прерогатив, многие из которых отчуждаются добровольно (например, при вступлении в различные наднациональные объединения, мировые соглашения и т. п.), объективна (Гринин 2005; 2008). Однако в настоящий момент наблюдается некоторый пересмотр отношения к суверенным полномочиям, поскольку целый ряд стран начал активно отстаивать свой суверенитет в связи с угрозой внутренней нестабильности, идущей от США. Но эта борьба за сохранение вроде бы старых институтов на самом деле означает борьбу уже за новый мировой порядок. Рассмотрим противоречия переходного периода на примере ТНК.

Создание новых транснациональных союзов. ТНК и метрополии. Сегодняшняя стратегия США, направленная на сохранение гегемонии, связана с созданием нескольких глобальных объединений, где Соединенные Штаты надеются доминировать и выгодно использовать ресурсы входящих в них государств себе на пользу. Это Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство между США и Евросоюзом (TTIP); Транстихоокеанское партнерство (TPP); договор по торговле услугами (Trade in Services Agreement, TISA). Переговоры по последнему ведутся в обстановке секретности. В октябре 2015 г. было объявлено о подписании Транстихоокеанского партнерства. Но это соглашение еще требуется ратифицировать. В отношении двух остальных пока много споров по условиям и есть сомнения в том, что их подписание вообще состоится. Тем не менее при поиске компромиссов рано или поздно они могут быть подписаны, объединив в этом случае страны, производящие от 1/2 до 2/3 мирового ВВП (соответственно по паритету покупательной способности или по номиналу). В этом случае США получат определенную, хотя и не слишком большую, выгоду. Однако мы согласны с выводами некоторых обозревателей (см., например: Hedges 2015), что эти соглашения более выгодны скорее ТНК США, чем американской экономике в целом. Американская экономика, напротив, может быть ослаблена расширением импорта и дальнейшим выводом производств из страны. Так что больше всего выиграют от этих партнерств, вероятно, такие быстрорастущие страны, как Вьетнам или Малайзия. Возможно также, что прав С. Глазьев (2015: ч. 2), говоря об ошибочности навязчивого стремления США к формированию Тихоокеанской и Трансатлантической зон преференциальной торговли и сотрудничества без участия стран БРИКС. Он считает, что США совершают ту же ошибку, что и предыдущий мировой лидер – Великобритания, которая в пору Великой депрессии стремилась защитить от американских товаров свою колониальную империю протекционистскими мерами.

Сказанное дает нам возможность продолжить тему роли ТНК в непреднамеренном ослаблении Запада и усилении развивающихся стран (происходящем помимо воли ТНК, просто потому, что они ищут наибольшую эффективность). По сути, в настоящее время ТНК нельзя уже рассматривать как принадлежащие только Западу. Во многом они являются частью экономики незападных стран. Происходит определенный «отрыв» этих гигантских корпораций от метрополии, в которой им тесно, и вопреки своей воле они все больше «льют воду на мельницу» развивающихся стран. Точно так же английские технологии и капиталы «оплодотворили» в XIX в. подъем США, Индии, Канады, Австралии, а сама Англия перестала быть мировым лидером.

Да, США и европейские страны по-прежнему могут юридически воздействовать на ТНК в определенных отношениях (особенно в плане подключения к санкциям, соблюдения определенных правил, запретов на импорт технологий; подтасовывания статистики, использования рейтингов в политических целях, сотрудничества с разведкой). Но в подавляющем большинстве случаев они действуют свободно под влиянием тех импульсов, которые идут из разных секторов, рынков и движений. В связи с этим представляется, что с некоторого времени (в частности, с начала деиндустриализации и так называемой финансовой революции, то есть с 1980-х гг.) интересы ТНК и стран-метрополий постепенно расходятся. Как известно, корпорации имеют собственные цели (Гэлбрейт 1976), часто отличные от общенациональных. Полагаем, что чем активнее будут расти незападные экономики и создаваться глобальные экономические объединения развитых стран с развивающимися, тем заметнее будет расхождение между интересами ТНК и экономик их стран-метрополий. Другими словами, представляется, что ТНК будут все активнее уходить на рынки развивающихся стран, если экономические возможности последних будут сулить им бóльшие прибыли. Тем более если топ-менеджмент таких корпораций будут во все большей степени составлять неамериканцы и неевропейцы.

Эпоха новых коалиций и контуры нового мирового порядка. Переход к новому порядку – это всегда поиск новых комбинаций. Неудивительно, что процесс «подтягивания» политической составляющей также вызвал усиление стремления к поиску новых союзов и партнерств, часто непривычных, нелогичных и неустойчивых (что не отменяет, разумеется, стремления сохранить старые объединения). Это движение, как мы видели, захватило даже США, хотя ранее они считали себя самодостаточными. Этот процесс активного создания различных союзов, комбинаций стран и их объединений мы назвали эпохой новых коалиций (см.: Гринин 2009б; 2012); он и станет основанием для формирования нового мирового порядка. Процессы формирования новых комбинаций и поиска новых оснований пойдут более активно после того, как острая фаза борьбы за сохранение гегемонии США в прежнем виде покажет неизбежность и разумность смены курса для этой страны (что уже прослеживается в заявлениях некоторых кандидатов в президенты).

Возможно, наиболее ярким примером процесса создания новых коалиций является БРИКС, которая появилась первоначально как фантазия экономиста, а затем обрела черты реального союза. При этом участие в данном неофициальном союзе открывает возможность присоединения к другим союзам, таким как ШОС или ЕврАзЭС. Это показывает, что страны будут участвовать в значительно большем количестве различных блоков, союзов и партнерств, чем сегодня, причем при активизации привлечения в союзы новых членов комбинации могут быть самыми разнообразными. В то же время в результате на какое-то время подвижность партнерств в рамках Мир-Системы усилится, возникающие союзы и коалиции порой могут представляться химерическими или эфемерными, что способно дополнительно усилить общую турбулентность.

По мере осознания того, что начинает формироваться новый мировой порядок, усилится конкурентная борьба за то, кто станет направлять процесс его формирования в мире и отдельных регионах. И тем силам, которые будут претендовать на лидерство, придется действовать под лозунгами более справедливого мирового и регионального устройства, для чего, естественно, необходимы союзники и блокировки. Поэтому неизбежно начнется перегруппировка сил на мировой и региональных аренах. В этом случае характер отстаивания национальных интересов, формы конфликтов постепенно начнут приобретать иной вид. Мы надеемся, что после определенного периода «игры без правил» мировая арена все же начнет рассматриваться как общее поле интересов, на котором надо устанавливать и поддерживать приемлемые и выгодные для всех правила игры. А это значит, что в самой концепции внешней политики постепенно, но очень неравномерно в ее практическом осуществлении откровенное преследование эгоистических интересов государств станет занимать меньше места, чем сегодня . Сказанное звучит утопично. Тем более что за последние несколько лет эгоистические подходы и двойные стандарты в политике как будто даже усилились. Однако, возможно, это свидетельствует о том, что мир находится на пути поиска принципов нового устройства. Вероятно, для этого потребуется пережить какие-то катаклизмы (вроде нового экономического кризиса), поскольку именно в кризисные моменты ситуация меняется более активно.

В процессе поиска наиболее устойчивых, выгодных и адекватных организационных решений постепенно некоторые из новых наднациональных союзов и объединений могут превратиться из временных в постоянные, тем самым начнется выработка эффективных институциональных форм нового миропорядка. В этом же процессе начнут вырабатываться некоторые новые нормы мирового права и новые общие принципы мирового порядка. А страны, продолжающие в грубой форме отстаивать национальный эгоистический интерес, в конечном счете проиграют.

V. ИЗМЕНЕНИЯ, НЕОБХОДИМЫЕ ДЛЯ ФОРМИРОВАНИЯ НОВОГО ПОРЯДКА

Итак, турбулентная эпоха должна в идеале привести к формированию нового баланса сил, к выработке основных принципов нового мирового порядка. Рассмотрим некоторые из этих принципов, но основе которых, возможно, он будет выстроен.

1. Система глобального влияния

Глобализация как объект регулирования и учета интересов. Мы думаем, что именно глобализация, как бы к ней ни относились, станет экономической основой для продвижения в формировании нового мирового порядка. Но для более устойчивого порядка необходим некий консенсус и опора на принципы компромисса, такие, как: «в одной лодке», «друзья – соперники», «не использовать недопустимых средств» и т. п. То есть в условиях неизбежного соперничества и попыток «перетянуть одеяло на себя» необходимость поддержки какого-то приемлемого устойчивого положения должна рассматриваться в качестве императива.

Поэтому мы полагаем, что хотя бы некоторые процессы глобализации должны быть оформлены в виде писаных или неписаных правил. Потребуется определенное упорядочение международной финансовой и экономической деятельности (в этом будет заинтересовано большинство стран, осознавших тяжелые последствия экономических кризисов). Здесь, разумеется, откроется большой простор для попыток усилить позиции определенных стран и блоков. Поскольку в процессе глобализации роль ТНК очень велика, каким-то формальным образом должны быть определены и позиции этих корпораций. В целом нам представляется, что, с одной стороны, должна усилиться ответственность корпораций за их публичные действия. Так, сегодня заявление крупнейшего рейтингового агентства может обрушить валюту, а то и экономику даже большой страны. Эти возможности должны быть ограничены соответствующей ответственностью (и уже ограничиваются, например правилами ЕС). Но с другой стороны, ТНК могут получить некоторые дополнительные привилегии и права. Какие, пока неясно, но понятно, что вокруг этого будет вестись довольно длительная и напряженная борьба. Еще одним серьезнейшим пунктом станет вопрос о мировой валюте, от решения которого зависит очень многое. Но, по-видимому, здесь движение будет двусторонним. С одной стороны, сохранятся и усилятся попытки развивающихся стран продвигать свои валюты и пытаться усилить их роль на международном финансовом рынке и пр., а с другой – грядущие мощные финансовые потрясения неизбежно приведут к хотя бы частичному пересмотру роли доллара в мире.

Усиление роли наднациональных союзов. О мировых регулирующих органах. Представляются вероятными следующие тренды: а) рост значения наднациональных организаций, представляющих интересы своих членов на мировой арене; б) некоторое упоря-дочение процесса трансформации национального суверенитета (в чем-то он сократится, в чем-то – усилится), так что национальное государство останется ведущим субъектом международного процесса, но уже будет вынуждено сосуществовать с другими субъектами – наднациональными и транснациональными; в) возникновение смешанного характера «концерта» мировых игроков в виде государств, их различных союзов, а возможно, и каких-то отдельных корпораций или организаций (подобно тому, как в средневековых парламентах и органах были представлены сразу и территории, и корпорации, и города, и знатные люди и т. п.).

Если такого рода наднациональные союзы получат определенные возможности влиять на ситуацию в мире, а тем более формальное право голоса на международных форумах, то это, с одной стороны, усилит стремление вступать в них, с другой – более тесно сплотит их членов изнутри.

Разумеется, встает вопрос о каких-либо новых мировых институтах, которые бы позволяли претворять новые принципы в жизнь. Хотя старые мировые органы вряд ли смогут играть соответствующую роль, в то же время они едва ли будут демонтированы. Скорее новые институты будут создаваться параллельно старым.

Новый мировой «концерт»? Итак, с одной стороны, система участников международной арены начнет постепенно трансформироваться, причем в сторону наднациональных акторов, с другой – разумеется, в ближайшие десятилетия трудно рассчитывать, что удастся создать систему, в которой могли бы эффективно участвовать все. Именно поэтому сокращение национального представительства за счет наднациональных объединений могло бы стать эффективным путем. Но в любом случае основную роль стали бы играть наиболее крупные наднациональные объединения и государства (последние могли бы быть представлены и самостоятельно, и от имени объединений).

Если новый порядок не будет ни однополюсным, ни двуполюсным, то соответственно, скорее всего, он будет представлять собой некий коллектив крупнейших игроков (стран и союзов). Что-то вроде G-x, то есть объединения трех – пяти – семи или более крупнейших держав и блоков, которые смогут каким-то образом обеспечивать и гарантировать новый порядок. Это могут быть, например, США вкупе с Тихоокеанским партнерством или каким-нибудь блоком, ЕС, Китаем, Индией, Россией. Либо последние три страны будут представлены также объединением БРИКС. Итоговый расклад сил может быть самым разным. То есть возникнет некий новый мировой «концерт» государств и надгосударственных союзов. Разумеется, всякого рода конфликты и коллизии всегда будут иметь место, но все же наиболее крупным игрокам договориться будет проще. А чтобы порядок держался, тренд должен идти в сторону институционализации этого «концерта» (возможно, с учетом опыта ООН, но более эффективно оформленного, что-то вроде права вето с несколькими уровнями участия и разными правами).

2. О принципах нового мирового порядка

Новый мировой порядок потребует достаточно устойчивого баланса сил и интересов, новых моделей наднационального управления и координации мировых процессов, новых принципов, способствующих уменьшению противостояния и стимулирующих сотрудничество. Сформулируем их краткий перечень.

1) Плюрализм политических режимов , то есть признание: а) правомерности и легитимности всех режимов; б) идеи, что любой режим (включая и демократический) имеет свои плюсы и минусы; в) ценности плюрализма режимов (подобно плюрализму религий).

2) Отказ от насильственного навязывания институтов (в том числе и насаждения демократии).

Развитие науки и образования — один приоритетов в деятельности Фонда Гейдара Алиева

Современный миропорядок характеризуется транснационализацией мировой политики и экономики. И хотя глобализация уже приобрела необратимый характер, в мире отчётливо проявляется тенденция к «локализации», вытекающая из необходимости сохранения культурного своеобразия народов.

Государства выступают против элементов тотальной культуры, угрожающей тысячелетним национальным традициям и ценностям. Различные международные организации уже бьют тревогу в связи с необходимостью защиты национально-культурного суверенитета от чужого влияния. Поиск и установление общих точек соприкосновения между различными культурами сегодня превратился в важный критерий обеспечения мира и стабильности, спокойствия и безопасности на нашей планете.
Сегодня, когда национальные духовно-нравственно ценности сталкиваются с серьезными угрозами, охрана богатейших традиций азербайджанского народа представляет особую актуальность. Это обусловлено тем, что Азербайджан с его национально-этническим многообразием является одним из наиболее толерантных государств мира. Азербайджанский народ движется по пути развития и прогресса, проявляя уважительное отношение к общечеловеческим ценностям и одновременно защищая свою многовековую культуру, ценности и традиции. Наш народ ощущает на себе не только географическое, но и культурное измерение такого сложного культурно-социального процесса, как диалог между Западом и Востоком. Неслучайно развитие и поддержка межнационального и межкультурного диалога, достижение взаимопонимания культур и религий во имя будущего всех людей является важной составной частью нашей государственной политики.
В этой связи следует особо отметить заслуги президента Фонда Гейдара Алиева, посла доброй воли ЮНЕСКО и ИСЕСКО, депутата Милли Меджлиса, госпожи Мехрибан Алиевой в развитии гуманистических ценностей и обеспечении культурного разнообразия в Азербайджане. Первая леди нашей республики отлично справляется со столь важными задачами, как защита богатейшего духовного наследия, национальной самобытности и ценностей, формировавшихся в течение долгих веков, и пропаганда нашей культуры в мировом масштабе.
Фонд Гейдара Алиева, опирающийся в своей деятельности на высокие идеи общенационального лидера Гейдара Алиева, и внесший солидный вклад в многогранную политику главы государства Ильхама Алиевым, играет исключительную роль в охране национальной культуры Азербайджана и духовно-нравственных ценностей нашего народа, в укреплении таких принципов, как благотворительность, милосердие и сострадание. В память об общенациональном лидере Фонд Гейдара Алиева реализовывает фундаментальные проекты в различных областях жизнедеятельности общества и способствует реализации желаний и устремлений каждого гражданина нашей страны.
В 2004 году госпожа Мехрибан Алиева была удостоена почетного звания посла доброй воли ЮНЕСКО за усилия в области сохранения и развития устного народного творчества и музыкального наследия Азербайджана. В 2006 году ей было присвоено звание посла доброй воли ИСЕСКО. Вслед за этим последовала международная российская премия «Золотое сердце», Орден Рубинового креста, учреждённый Международным благотворительным фондом «Меценаты столетия». В 2010 году первая леди Азербайджана была удостоена золотой медали Моцарта ЮНЕСКО.
Глава государства Ильхам Алиев, присутствовавший на пятилетнем юбилее Фонда Гейдара Алиева, подчеркнул, что данная организация успешно реализует крупномасштабные проекты и заслужила доверие всего азербайджанского общества. Фонд внёс существенный вклад и в решение ряда важных задач, поставленных государством в рамках стратегии национального образования. Руководствуясь высоконравственными идеями общенационального лидера, который с дальновидностью рационального политика подчёркивал, что будущее Азербайджана зависит от уровня образованности наших граждан, руководство Фонда уделяет особое внимание развитию науки и образования.
Одной из стратегических целей Фонда Гейдара Алиева является формирование материально-технической и интеллектуальной базы, необходимой для реализации национальной модели образования. Несомненно, соответствие высоким мировым стандартам не представляется возможным без обновления образовательной инфраструктуры, строительства новых школ современного типа, создания условий для совершенствования образовательного и воспитательного процесса, а также без принятия во внимание передовых образовательных традиций. Неслучайно вопрос строительства новых школ получил важное место и в подписанной Президентом Азербайджанской Республики Ильхамом Алиевым в 2004 году первой Государственной программе. Примечательно, что Фонд Гейдара Алиева опередил работу некоторых государственных структур в данном направлении, приняв непосредственное участие в осуществлении интеллектуальных и культурных программ в регионах.
По инициативе первой леди Азербайджана началась реализация проекта «Обновляемому Азербайджану — новая школа». Основная цель данного проекта, получившего одобрение гражданского общества, — содействие в решении проблем в образовательной сфере, в создании комплекса образовательных учреждений, отвечающих современным стандартам, в определении возможностей сотрудничества в данном вопросе местных и иностранных компаний и международных организаций. В рамках проекта только в 2005-2009 годах было построено и отремонтировано более 300 школьных зданий на более чем 75 тысяч ученических мест. Школьные здания, отвечающие современным требованиям, снабжены современной аппаратурой, системой отопления, богатыми библиотеками, учебными пособиями и компьютерами.
Одним из приоритетных направлений деятельности Фонда является забота о детях-сиротах. С этой целью в последние годы осуществляется программа «Развитие детских домов и интернатов». Рабочая группа, действующая в рамках программы, проводит мониторинг состояния детских домов и интернатов в республике и оценивает качество питания, одежды, образовательного процесса, медицинских услуг, жилищных условий и условий для отдыха. Планируется создание ресурсного центра для социально-психологической реабилитации воспитанников детских домов и интернатов.
Важное место среди инициатив Фонда занимает проект «Поддержка образования», в рамках которого ежегодно оказывается помощь первоклассникам из семей беженцев и вынужденных переселенцев, ставших жертвой армянской агрессии. Дети получают в подарок портфели и школьные принадлежности. География проекта не ограничивается территорией нашей страны. В пакистанском городе Музеффарабаде была отстроена школа, полностью разрушенная в результате землетрясения, в которой сейчас обучаются более 650 учащихся. В грузинском городе Дманиси было отстроено и сдано в эксплуатацию новое здание научно-образовательного центра. Кроме того, свыше 10 тысяч книг различных наименований, подаренных Фонду иностранными компаниями и организациями, были переданы вузам, общеобразовательным школам, детским домам и интернатам республики.
Значительных успехов в развитии национального образования удаётся добиться благодаря международной деятельности Фонда. В этом плане хочется особо подчеркнуть сотрудничество данной организации с ЮНЕСКО, уделяющей большое внимание развитию диалога цивилизаций. По инициативе Фонда 6 июля 2004 года в штаб-квартире UNESCO в Париже состоялась международная конференция на тему «Образовательные реформы в Азербайджане для устойчивого развития», а в августе 2005 года в Азербайджане была организована конференция на тему «UNESCO-Азербайджан: проблемы образования в Азербайджане и будущие перспективы».
Выступая на этом мероприятии, первая леди Азербайджана коснулась проблем в национальной системе образования и проинформировала участников об осуществляемых в этой сфере реформах. Глава Фонда упомянула и о самой большой проблеме Азербайджана — нагорно-карабахском армяно-азербайджанском конфликте. «В Азербайджане проживают до миллиона беженцев и вынужденных переселенцев, и 20% наших территорий находятся под оккупацией, — заявила госпожа Мехрибан Алиева. — Нам удалось добиться положительных результатов и приобрести бесценный опыт организации образовательного процесса среди вынужденных переселенцев. Самым большим желанием каждого из нас является возвращение всех беженцев и вынужденных переселенцев в родные места после их освобождения. Только после этого и школы, и дети смогут вернуться к нормальной деятельности. Я надеюсь, что новые программы, разрабатываемые совместно с ЮНЕСКО, позитивно отразятся на образовании детей из семей беженцев и вынужденных переселенцев».
Знаменательным событием стала и пятая региональная конференция в поддержку грамотности в мире, состоявшаяся в Баку в мае 2008 года. Это мероприятие запомнилось не только своими масштабами, но и актуальностью и практической значимостью состоявшихся дискуссий. По итогам того форума можно с уверенностью утверждать, что руководство нашей страны держит руку на пульсе самых прогрессивных реформ в области образования.
Ярким подтверждением этого является особое внимание, которое уделяется повышению грамотности и квалификации наиболее уязвимых социальных групп. Посол доброй воли ЮНЕСКО и ИСЕСКО, депутат Милли Меджлиса, госпожа Мехрибан Алиева во время III съезда азербайджанских женщин, состоявшегося 26 сентября 2009 года, особо отметила необходимость обеспечения права граждан на образование. Первая леди Азербайджана отметила, что, несмотря на успехи в области гендерного равноправия, сегодня все еще существуют проблемы, возникающие на почве архаичных представлений. Особое ударение было сделано на необходимости реформировать ущербные представления о положении женщины в обществе, из-за которых в некоторых семьях девочки и девушки лишены возможности получить или продолжить образование.
Еще одним свидетельством расширения гуманитарной деятельности Фонда Гейдара Алиева является подписание соглашения о культурном сотрудничестве с Российской национальной библиотекой. В дар библиотеке были преподнесены книги на азербайджанском языке, изданные при участии Фонда Гейдара Алиева. Глава представительства Фонда в России Лейла Алиева в своём выступлении отметила, что Фонд придает огромное значение изданию книг, считая это особенно важным сейчас, когда наибольшее развитие получили Интернет и электронные СМИ и очень многие перестали читать литературу. «Благодаря таким прекрасным библиотекам молодежь продолжает читать, и не секрет, что самые большие знания мы получаем в жизни из книг», — сказала Л. Алиева.
Фонд Гейдара Алиева задумывался как благотворительная организация, однако благодаря мудрой и дальновидной политике руководства Фонда сфера его деятельности всего за несколько лет значительно расширилась. Олицетворяя высокие нравственные устои и ценности нашего народа, Президент Фонда госпожа Мехрибан Алиева способствует укреплению азербайджанской интеллигенции и продолжает славные традиции азербайджанских просветителей. Этот ответственный выбор способствует укреплению политического курса, намеченного общенациональным лидером Гейдаром Алиевым и успешно продолженного его достойным преемником, Президентом Азербайджанской Республики Ильхамом Алиевым.

Для современного миропорядка характерны следующие черты и тенденции:

1)распад биполярного мира и превращение международных отношений из регионально-центристских в глобальные;

2) свои прежние геополитические позиции и интересы сохранила лишь одна сверхдержава – США;

3) объединенная Германия стремится играть самостоятельную геополитическую роль в мире в противовес США;

4) основная геополитическая задача США – не допустить доминирующего влияния Германии и России и разрушить евразийский геостратегический монолит;

5) в современной геополитике происходит глобализация религиозного фактора, который смыкается с идеологическим и влияет на государственное устройство и общественное бытие страны;

6) в последние годы обострение, дестабилизацию обстановки в мире связывают с исламом; ислам взят на вооружение многими экстремистскими группировками;

7) расширение НАТО на Восток, что означает стремление Запада решить военно-стратегические задачи: уберечь свой центр от возможных ответных ударов, приблизив свою авиацию к жизненно важным центрам России, тем самым нейтрализовав её вооруженные силы и, прежде всего, уменьшив поражающий потенциал ядерного оружия;

8) НАТО активно вытесняет Россию с традиционных мест её пребывания и влияния (Грузия);

9) ослабление России, объективно переставшей играть определяющую роль в современной геополитике.

8.4. Россия в новой системе геополитических отношений

Анализ современного геополитического положения России целесообразно начать с ее географии.

Географическое положение включает в себя три компонента – физико-географическое положение, экономико-географическое и геополитическое положение и означает особенности положения страны или другого географического объекта на физической, экономической и политической картах мира.

Физико-географическое положение России (то есть положение по отношению к основным природным объектам Земли – материкам и океанам, полюсам, экватору, начальному меридиану) характеризуется понятием «северность». Россия расположена в северной части материка Евразия, занимает около 40 % площади Европы и 30 % площади Азии. Расстояние между крайней северной материковой точкой (мыс Челюскин) и крайней южной (граница с Азербайджаном у г. Базардюзю) – около 4 тыс. км, между крайней западной точкой (Гданьский залив в Калининградской области) и крайней восточной (мыс Дежнева) – около 9 тыс. км.

Россия – самое северное государство мира. Почти 2/3 ее территории относится к зоне Севера.

Специфическое физико-географическое положение влияет на возможности экономического развития. В первую очередь это относится к сельскому хозяйству: в России зона рискованного земледелия охватывает около 95 % территории.

«Северность» России накладывает существенные ограничения на освоение территории. Громадные издержки страна несет из-за необходимости обогрева зданий, увеличения объемов конструкционных материалов, производства теплой одежды и обуви, строительства и поддержания дорожно-транспортной сети, укрепления инженерных сооружений и т.д.

Экономико-географическое положение России – это отношение какого-либо места, района или города к внешней среде, имеющей то или иное экономическое значение.

Компоненты экономико-географического положения – транспортно-географическое, промышленно-географическое, агропромышленное, рыночное и т. д. Транспортно-географическое положение страны, то есть положение относительно важнейших международных транспортных путей, в Российской империи и СССР характеризовалось тем, что имелось четыре достаточно обширных выхода в Мировой океан: Балтийский, сформировавшийся в основном в XVII в., Черноморский (со второй половины XVIII в.), Северный (в европейской части в XVI в., в азиатской – в VIII-XX вв.), Тихоокеанский (XVIП-XX вв.). После распада СССР транспортно-географическое положение России, как и ее экономико-географическое положение в целом, существенно ухудшились. Был резко ограничен выход в океан со стороны Балтийского и Черного морей, европейская часть страны на 250 - 1250 км отдалилась на восток от развитых стран. Россия фактически вернулась к границам XVII – начала XVIII в.

Геополитическое положение России – оценка места страны на политической карте мира - также существенно изменилось. Хотя Россия продолжает оставаться крупным геостратегическим объектом мировой политики, нельзя не отметить ряд отрицательных моментов. В связи с этим определенный интерес представляет взгляд на геополитическое положение России с Запада. 3. Бжезинский (бывший советник по национальной безопасности президента США) отмечал, что крах Советского Союза вызвал колоссальное геополитическое замешательство. Россияне обнаружили, что они более не являются хозяевами трансконтинентальной империи. Границы других республик с Россией стали такими, какими они были с Кавказом в начале XIX в., со Средней Азией – в середине XIX в., с Западом – приблизительно в 1600 г. На западе границы России существенно изменились в неблагоприятную сторону, а сфера ее геополитического влияния заметно уменьшилась. В геополитическом положении России в 90-е годы XX в. произошли следующие изменения:

По периметру России образовались новые суверенные государства, в том числе непосредственно на границе пять государств-членов СНГ и три государства Балтии.

По отношению к России возникло ближнее и дальнее зарубежье.

Образовались частично «прозрачные» границы с ближним зарубежьем, к 18 субъектам Федерации, бывшим пограничными в рамках СССР, прибавилось еще 25.

Было ликвидировано военное присутствие России в ряде стран Европы.

Блок НАТО расширился на восток, к границам России.

Образовался анклав – Калининградская область.

Появление на границах России восьми новых государств потребовало разработки многих новых вопросов во внешней политике России. В частности, очень важны для страны отношения с Украиной, ставшей одним из крупнейших государств Европы. Экономический и геополитический потенциал Украины вызывает повышенное внимание к ней со стороны США и Западной Европы. Важное значение в геополитическом плане приобретает Азербайджан, являющийся, по выражению 3. Бжезинского, пробкой в сосуде, содержащем богатства бассейна Каспийского моря и Средней Азии. Положение России в зоне Каспийского бассейна существенно изменилось. Каспийское море, бывшее раньше фактически внутренним озером СССР, становится ареной взаимоотношений пяти независимых государств – России, Азербайджана, Ирана, Туркменистана и Казахстана. Каждое из них имеет свои притязания на минеральные и биологические ресурсы Каспия. Серьезный вопрос – взаимоотношения с мусульманскими государствами на южных рубежах России, а также со странами Юго-Восточной Азии. В результате распада СССР протяженность границ России сейчас составляет 60 933 км. Почти 2/3 границ России – морские. Наиболее протяженную сухопутную границу наша страна имеет с Казахстаном (41 % всей сухопутной границы России), Монголией (около 20 %") и Украиной (10% сухопутной границы России).

Оценивая географическое положение страны, нельзя обойти такое понятие, как «обширность». Российская территория громадна. Есть страны, которые можно пройти пешком за несколько часов (Лихтенштейн, Монако). За день можно проехать на автомобиле Францию, Испанию, Великобританию. Пересечь Россию с запада на восток за день можно только на самолете. К сожалению, наш век больших скоростей изменил прежнее восприятие пространства и расстояния. В XIX в. французская писательница Жермена де Сталь писала о пространствах России: «Россия – это преддверие иной, неведомой земли Востока. В России такой простор, что все в ней теряется, даже дворцы, даже само население. Все тонет в необъятном пространстве, над всем царит оно и захватывает воображение».

Территорию России трудно представить еще и потому, что в мире нет стран, схожих с ней по размерам. Например, площадь США (9,4 млн км2) составляет 55 % площади России, а площадь всех государств зарубежной Европы – 35 % площади нашей страны.

1 % территории России (например, республики Карелия, Тува) – это площадь таких стран, как Тунис или Уругвай; 2 % (например, Республика Бурятия, Амурская область) – это Финляндия или Вьетнам; 3 % (Ханты-Мансийский автономный округ) – Испания или Таиланд.

Небольшое по российским меркам расстояние в 1000 км (Москва - Волгоград или Екатеринбург – Омск) равно путешествию через всю Францию (Гавр – Париж – Лион – Марсель), а в 2000 км (Москва – Челябинск) – поездке от Балтийского до Черного моря (Гданьск – Львов – Бухарест – Бургас). Большая территория дает значительную свободу для маневра производительных сил, обеспечивает Россию природными ресурсами, играет существенную роль в обороноспособности страны. Вместе с тем громадные пространства затрудняют управление и требуют огромных инвестиций в развитие коммуникаций.

Таким образом, после распада СССР границах. Россия оказалась отделенной от Европы поясом самостоятельных, независимых государств и в настоящий момент имеет ограниченные выходы к Балтийскому и Черному морям. Крупнейшие порты на Черном и Балтийском морях стали для России иностранными. Из крупных портов на Балтике остался Санкт-Петербургский, на Черном – Новороссийский и Туапсинский. На западной границе до распада СССР имелось 25 железнодорожных переходов, современная же Россия располагает всего одним – из Калининградской области в Польшу. Главные перевалочные железнодорожные узлы находятся на территории Белоруссии, Украины и Молдовы. Геополитические изменения коснулись границ России. В рамках СССР из 77 российских административно-политических единиц только 13 были пограничными, сегодня пограничными являются более половины. Изменилось и число зарубежных стран, граничащих с Россией: ранее имелось 8 стран-соседей, сейчас – 16. Ни у одной страны в мире такого числа соседей-государств нет. Значительная часть новых границ не имеет официального государственного статуса.

Пространственно-географическое сужение за счет Балтийского побережья, Причерноморья, Крыма вернули Россию, как отмечают геополитики, к «допетровским» временам. Данные территории обеспечивали широкий выход бывшего СССР во внешний мир. В новых условиях Россия на северо-западе и юге не сохранила прежнего контроля над ключевыми пространствами. Со стороны новых геополитических субъектов – Балтийских стран – наблюдалось ужесточение своих позиций, вплоть до территориальных претензий; по ряду моментов нарастал российско-украинский конфликт; заявил о себе сложный узел противоречий Молдавия – Приднестровье. В начале 90-х гг. на территории бывшего СССР было зафиксировано 180 территориально-этнических споров.

Очевидно и военное ослабление России, обусловленное следующими процессами:

– вывод войск из Европы;

– роспуск Варшавского договора;

– потеря всех прежних геополитических союзников;

– обвальная конверсия: утрачено более 300 технологий производства вооружений и военной техники;

– объем производства в военных отраслях – 9 % от советского периода;

– оборонный бюджет – 1/10 китайского, 1/6 японского, ¼ германского, 1/40 американского.

– новейшие вооружения составляют 20 % вооружений (в США – 70 %);

–к 2015 г. НАТО приобретет 4-кратное превосходство. Китай будет абсолютно превосходить Россию по военной мощи, Япония – в отношении российской дальневосточной группировки.

Следствие: резкое снижение уровня национальной и государственной безопасности страны по всем параметрам: экономическому, военному, идеологическому.

Обеспечение процессов формирования государственности России и защиты ее территориальной целостности считается приоритетной в области внешней политики. Для России является важным завершить процесс становления в нынешних границах как современного российского государства. При этом укрепление государственности таких республик, как Украина, Казахстан, Белоруссия, а также экономическая интеграция с ними со стороны России должны поддерживаться самым активным образом. Именно эти три государства наиболее важны с точки зрения геополитических интересов России.

Мировую геополитическую ситуацию России следует рассматривать в двух аспектах:

Военном (военно-стратегическом);

Геоэкономическом.

Характерной чертой сегодняшней России как бывшей супердержавы стало ее ослабление практически во всех областях политики, экономики, социальной сферы и культуры, но, одновременно, Россия остается второй в мире, после США, ядерной державой. Текущая ситуация напоминает передел мира, хотя, в отличие от предыдущих его проявлений, нынешнее положение отличается иной основой взаимодействия силовых полей. Вот как это выглядит сегодня.

НАТО продвигается к границам России с запада и фактически контролирует бывшую сферу влияния СССР. Руководство НАТО объявило Закавказье и Среднюю Азию сферой своей ответственности. В регионах Закавказья и Средней Азии геополитическую активность проявляет также Турция. Утверждение в этом регионе Турции не приемлемо для России. Но, в то же время Россия должна развивать отношения с Турцией как с черноморской державой. Это необходимо также и потому, что существуют проекты российско-турецких газопроводов. Вновь для России возникла проблема пользования проливами Босфор и Дарданеллы. Определенные политические круги Турции вновь возвратились к доктрине «Черное море – турецкое море», используя экологический фактор риска прохода российских танкеров. Подобные запреты являются нарушением международной конвенции, принятой в Монтрё (Швейцария) в 1936г., согласно которой черноморские страны проводят через проливы корабли без ограничений при соблюдении установленных условий; проход военных кораблей нечерноморских стран ограничен по классу, тоннажу и сроку пребывания в Черном море.

Другой проблемой, не менее серьезной для России, является Китай. Россия и Китай имеют общую границу длиной около 4200 км. Ряд экспертов считают, что прогресс Китая в экономике представляет угрозу для России в форме постепенной китаизации редко заселенных областей Сибири и Дальнего Востока, тем более, что разрыв демографического потенциала между двумя странами огромен (Россия – 141 млн человек, Китай – 1,3 млрд.). По некоторым данным, в этом регионе России нелегально находится около 200 тысяч китайцев. В связи с этим одной из насущных задач является ограничение китайской экспансии.

Отношения России с Японией упираются в проблему Курильских островов (Итуруп, Кунашир, Шикотан, Хабомаи). Япония хочет присоединить их к своей территории и на этих условиях согласна подписать мирный договор с Россией. Россия не отрицает наличие территориальной проблемы между двумя странами, но возвращение Южных Курил не расценивается как удовлетворение законных претензий Токио.

Российско-американские отношения характеризуются неустойчивостью.

В последнее время США занялись перестройкой структуры безопасности в Евразии и в Европе, в частности. Россия рассматривает это как ущемление ее государственных интересов, т. к. необходимо время, чтобы разобраться, насколько разумна подобная перестройка, отвечает ли она требованиям государственного суверенитета, праву этнических групп на самоопределение и т.п. В связи с этим основное требование к партнерским отношениям, к которым призывают США, заключается в том, чтобы действия США и НАТО не были направлены на разрушение территориальной целостности России и ее интеграции в рамках СНГ.

На Россию оказывается своего рода геоэкономическое «давление», т. к. она находится в окружении экономической Триады мира – на западе Европейский Союз, на востоке – Япония и тесно связанные с ней индустриальные страны Азиатско-Тихоокеанского региона, на юго-востоке – Китай. Такая расстановка сил получила название системы Больших пространств (сфер). Обозначенные Большие пространства в начале ХХIв. трансформируются и взаимодействуют под влиянием всеобщего процесса глобализации. Геополитика взаимодействия в сочетании с процессами глобализации финансов, транснационализации самых различных секторов экономики, создания переплетающихся в пределах всего геопространства стратегических альянсов между ТНК и т. п. превращается в геоэкономику. В связи с этим для России актуальна не только реформа армии для повышения ее боеспособности, но прежде всего принятие серьезных решений в области геоэкономики. России предстоит решать проблему перевода внешнеэкономических связей на геоэкономические стратегии, основным содержанием которых является транснационализация экономики. Современное мировое хозяйство – это не только совокупность экономик национальных государств, связанных между собой обменом товарами и факторами производства, но и воспроизводственные цепи открытого типа в рамках многих государств и межгосударственных группировок. У многих высокоразвитых стран, использующих геоэкономические стратегии, все больше стираются грани между внутренней и внешней экономикой. Как и куда впишется Россия, зависит от многих факторов, в том числе от воли и аналитических способностей российских политиков.

Таким образом, геополитическое влияние России в мире в значительной мере определяется ходом ее экономического развития, стратегией в выборе геоэкономических сфер и четко сформулированным геополитическим кодом, соответствующим реальному экономическому, социальному, политическому и культурному потенциалу страны.

Приходится признать, что по совокупной геополитической мощи на данном этапе Россия уступает практически всем глобальным центрам силы. Значит, ей остается выбор в пользу позиционной стратегии, состоящей в конкретном российском случае из двух основных компонентов. Во-первых, удержания максимального числа стран СНГ в орбите российского притяжения. Здесь недостаточно политических намерений и деклараций, которые могут меняться в одночасье. Важны материальные связи и зависимости:

–сохранение оставшихся и развитие новых экономических контактов России с государствами СНГ;

– экспансия российского государственного и частного капитала в ближнее зарубежье, являющееся для него «мягкой», доступной пока еще зоной (в данном случае такая локальная экспансия была бы направлена на сохранение традиционных российских сфер влияния и потому являлась бы частью общей позиционной стратегии);

– поощрение инвестиций СНГ в России, а также развитие широкой российско-центристской военной кооперации в пространстве Содружества.

Во-вторых, со странами дальнего зарубежья, и, прежде всего с глобальными центрами силы, наиболее рациональна стратегия «балансирующей равноудаленности» (даже некоторой отстраненности России от международных дел под предлогом озабоченности делами домашними).

При анализе геополитической ситуации России необходимо учитывать два момента: военно-стратегический и геоэкономический.

С военно - стратегической точки зрения Россия – одна из ведущих ядерных держав. При этом для сохранения своего статуса ей необходима модернизация вооружений, для которой нет необходимых ресурсов. Государство не способно отвечать на локальные угрозы безопасности. Сокращается военно-технологический контроль России. В настоящее время Россия не может содержать военные базы по всему миру и их сохранение возможно только на территории СНГ.

В экономической сфере Россия не способна на равных конкурировать с мировыми лидерами. Россия имеет собственную зону экономического влияния, которая охватывает Болгарию, Монголию и республики бывшего СНГ, за исключением Туркмении и Узбекистана. Их всех государств мира по степени влияния на международные экономические процессы России наиболее близки такие региональные лидеры, как Бразилия, Испания и ЮАР, но их внешняя политика более результативна. Полноценным региональным лидером Россию нельзя считать из-за низкой доли продукции обрабатывающей промышленности в структуре экспорта.

Но сегодня Россия – региональная держава, а каждая региональная держава концентрируется на взаимоотношениях с соседями. Россия – страна евроазиатская, что обусловливает ее геополитическую роль не просто как политического баланса, но и позволяет ей играть роль хартленда.

Первый пояс геополитического влияния – страны СНГ и Балтии (в целом влияние России на этот регион в 1990-е гг. падало). В нем выделяются несколько секторов:

1) государства Прибалтики. Эта территория наиболее полно интегрировалась в европейские организации (НАТО, ЕС и т. д.) и отдалились от России. Эти государства демонстрируют полный спектр антироссийских настроений: от умеренного (Литва) до крайнего (Латвия). Основными проблемами российских отношений в этом регионе являются проблема русскоязычного населения и организация связи между Калининградской областью и Россией;

2) Белоруссия – наиболее близкое государство СНГ. С точки зрения геополитики России выгодно присоединение Белоруссии. В таком случае Россия будет полностью контролировать сухопутный путь от ЕС до Китая и Юго-Восточной Азии. Упростятся торговые отношения с Западной Европой. Интеграция с Белоруссией идет с весны 1996г.;

3) Западное Причерноморье. В этой зоне основными проблемами являются статус Крыма и международных проливов. Украина занимает жесткую позицию по отношению к России. Экономика страны почти полностью зависит от поставок российских энергоносителей. Политика Украины привязана к странам Западной Европы и США, что невыгодно России;

4) На Кавказе Россия также потеряла свое влияние. Соответственно усилились интересы США. Особенно пристальное внимание сосредоточено на нефти Каспия. Появилась идея создания евразийского транспортного коридора, призванного соединить Кавказ и Центральную Азию с Европой (в обход России). Если это будет сделано, то роль России как соединительного звена между Европой и Азией со временем может перейти к Грузии, Азербайджану, Турции. Сейчас обе железные дороги, соединяющие Россию с Закавказьем, практически бездействуют, а Восточно-Грузинская и Восточно-Осетинская дороги практически разрушены. Важной становится проблема транспортировки каспийской нефти. Ключевую роль здесь играет Азербайджан. Победой России можно считать подписанное соглашение о прокладке нефтепровода через северокавказскую и грузинскую территорию. Подписание соглашений о разделе шельфа и акватории Каспийского моря между Россией, Казахстаном и Азербайджаном (водное зеркало общее, а разделяется дно) существенно ослабило напряженность в этом регионе;

5) на южных и азиатских границах бывшего СССР пытаются активно отстаивать свои геополитические интересы Турция, Иран, Китай и другие соседние страны, распространяя вглубь пограничных территорий свое геополитическое влияние. Например, Китай активно колонизирует не только Дальний Восток, но даже Москву, где сложилась и функционирует китайская община (50–60 тыс. китайцев).

СНГ пока не стало реальным полем интеграционных процессов бывших членов СССР. Необходима модернизация этого содружества. Пока это относится к сфере намерений.

Россия – Европа:

Европа не рассматривает Россию в качестве полноправного партнера, а видит ее в качестве своего сырьевого придатка и рынка сбыта своей продукции;

пока Россия остается ядерной державой, ее влияние в Европе и мире будет потенциально сильным;

урезание Европейской части России после признания самостоятельности Украины, Молдовы и Беларуси, а также кордон из бывших стран соцлагеря ущемили возможности реализации интересов России в Европе;

необходимы экономические и политические контакты со странами Западной и Центральной Европы (строительство североевропейского газопровода для подачи газа через Северную Европу в континентальную Европу, строительство Балтийской трубопроводной системы для поставок российской нефти на рынки ЕС и др.);

бывшие союзники России встали в очередь для вступления в НАТО, они не только не хотят иметь тесных союзнических отношений с Россией, но и быстро перебегают в другой лагерь;

более или менее дружественными по отношению к России остаются северные страны Европы, и эту связь необходимо поддерживать и развивать;

противостоять расширению НАТО на Восток Россия не в состоянии.

Россия – Азия:

налаживаются отношения с Китаем, и важная задача России – сделать его своим если не союзником, то хотя бы надежным экономическим партнером;

нормализуются отношения с Южной Кореей и Японией;

Россия особо заинтересована в сохранении и развитии отношений с Индией как приоритетным геополитическим партнером, обеспечивающим баланс сил в Азии;

длительные отношения Россия имеет с Ираном, сотрудничество с которым осуществляется в разных направлениях, в том числе в развитии ядерной энергетики (против такого сотрудничества яростно выступает Америка);

Россия налаживает торговые отношения со многими странами Азиатско-Тихоокеанского региона;

важной становится задача не нажить себе новых противников в лице исламских государств.

Россия – США:

США имеют планы разделения России на несколько отдельных государств, (сжатие физического пространства до пределов «средней европейской страны»); проекты отделения от России мусульманских республик;

важный фактор, определяющий отношения между Россией и США, – ракетно-ядерный потенциал обоих государств;

США не заинтересованы в сильной России;

США вытесняют Россию с мировых рынков оружия;

блокируется доступ России на американские рынки высоких технологий, включая рынки оборонного и стратегического сырья.

Первоочередные проблемы, от решения которых зависит геополитический статус России:

1) неравномерность расселения людей по территории: в Сибири и на Дальнем Востоке проживает 22 млн из 143 млн человек. Положение чревато установлением международного протектората в отношении слабозаселенной, но ресурсной страны;

2) неравномерность экономического развития (сырьевая экономика: экспорт сырья – 78 %). 10 сырьевых компаний – основа экономики РФ;

3) имущественное расслоение населения, отсутствие консолидации.

Вопросы для самоконтроля

1. Назовите предмет геополитических исследований.

2. Кто ввел понятие «геополитика»?

3. Чем вызван рост интереса к геополитике в настоящее время?

4. На основе каких источников формировалась геополитическая

традиция?

5. Раскройте содержание важнейших категорий геополитики.

6. Какие теории геополитики вам известны?

7. Что такое Хартленд и Римленд?

8. В чем суть концепции мондиализма?

9. Охарактеризуйте современный геополитический миропорядок.

10. Каковы особенности геополитического положения России в данное

11.Какие регионы геополитического влияния Российского государства

вы могли бы выделить?

ВВЕДЕНИЕ

Современный миропорядок - это итог естественной эволюции . Он заменил (или заменяет, т. к. находится в состоянии становления) предыдущий миропорядок, который держался на равновесии двух противоборствующих систем (так называемой "капиталистической" и "социалистической"), который получил название "многоплярный мир".
Современный миропорядок можно смоделировать, используя аналогию. Все государства и другие геополитические образования (например, союзы государств типа ЕС) входят в мировое акционерное общество "Земля". Каждое из них имеет определенное количество "голосов", но это количество определяется не размером пакета акций, а местом в мировой геоэкономической иерархии. Второй показатель - маштаб геополитики данных образований.
"Точкой бифуркации" при становлении современного миропорядка стали два отправных момента, которые даже почти совпали по времени (рубеж 80 - 90х г. г. ХХ в.).
Первый - это ликвидация СССР как геополитического образования имперского типа.
Второй - вовлечение в мировую геоэкономическую иерархию Китая, получение им статуса мировой индустриальной державы, своеобразной "мастерской мира".
Основные субъекты мировой геополитики, которых мы будем называть "геополитическими игроками" следуют определенным геостратегиям, которые мы делим на аналитические и неаналитические.
Аналитические геостратегии базируются на разработке иерархии целей (текущие, краткосрочные, среднесрочные, долгосрочные, песрпективные), рсчете ресурсов, перспектвином планировании и т. п. Неаналитические стратегии базируются на сиюминтутных целей, а сам процесс реализации таких стратегий строится на тестировании ситуаций и всякого рода случайных факторов. Часто игрок, следующий неаналитическим стратегиям получает тактические выигрыши, но, как правило проигрывает стратегически.
В контексте нашего материала мы исходим из того, что аналитическая стратегия следует общепринятым правилам игры. А базовым элементом современного миропорядкак является мировая геоэкономическая иерархия.

МИРОВАЯ ГЕОЭКОНОМИЧЕСКАЯ ИЕРАРХИЯ (МГЭИ)

Особенностью геополитического подхода является то, что географическое пространство (территория, как базовый элемент, недра, воздушное пространство, водное пространство) от глобального масштаба до локального рассматривается как емкость, содержащая в себе ресурсы. В этих рамках мы выделяем "ресурсные ниши", возможности разработки которых в значительной степени определяются уровнем технологий.
В современных услвоиях, как нам представляется, можно выделить следующие "ресурсные ниши".
1. Эмиссионные центры, которые производят "ресурс ресурсов", т. е. деньги. В глобальном масштабе данную нишу занимает довольно странное учреждение (существующее с 1913 г.), так называемая Федеральная резервная система США, которая по статусу является акционерным обществом, в котром определенную долю имеет государство.
2. Центры, оказывающие банковские услуги. Как правило эти центры являются эмиссионными центрами но для более низких уровней (региональных, локальных).
3. Центры, создающие "высокие технологии" (так называемый "hi tech") для разных отраслей и видов деятельности и территории, которые занимаются производством "продукта" (товаров и услуг) с использованием данных технологий. При этом особо выделим инфраструктуру, в рамках которой обратим внимание на транспортные и коммуникационные сети.
4. Территории, занимающие производством "продукта" с использованием "технологий завтрашнего дня". Опять подчеркнем значимость инфраструктуры.
Спорен вопрос о различии между "высокими технологиями" и "технологиями завтрашнего дня". "Высокие технологии" предполагают принципиально новые основы для технологических процессов. Они создаются путем внедрения новейших научных открытий. Такой процесс называется "инновацией" . Так называемые "технологии завтрашнего дня" формируются за счет развития и совершенствования существующих. Мы называем их "технологии сегодняшнего дня". А сам процесс перехода от одного уровня к другому называется "модернизацией".
Технологии "хай тек", "технологии завтрашнего дня" и "технологии сегодняшнего дня" различаются по производительности и по разнообразию производимых ими продуктов (инфраструктуры).
5. Территории, занимающиеся производством "продукта" с использованием массовых "технологий сегодняшнего дня".
6. Сырьевые и рекреационные территории (пространства). Это территории располагающими определенными "природными бонусами" (полезные ископаемые, климат и т. п.), что позволяет геополитческим игрокам, контролирующим их получать так называемую дифференциальную ренту . Однако, здесь следует сделать оговорку. И в добыче полезных ископаемых можно использовать различные технологии. Пэтому целесообразно в рамках данного пункта ввести подпункты.
7. Сельскохозяйственные территории.
К данному перечню следует добавить пять примечаний.
Первое. В рамках данной иерархии устанавливаетс звисимость тех, кто "работает" в "нишах" более низкого порядка от тех, кто "работает" в "нишах" более выского порядка.
Второе. Данная иерархия в той или иной степени может воспроизводиться в рамках любого масштаба. Так в любом регионе (имеются в виду планетарные регионы) может быть свой региональный эмиссионный центр и прочие уровни иерархии. Однако, при этом какие-то звенья могут выпадать. Такое же положеие справделиво и для локального масштаба.
Третье примечание. Отдельная территория (допустим территория, контролируемая определенным государством) может индексироваться сразу по нескольким моментам. Для индексации можно использовать два вида маркеров (буквенных или цифровых). Первые будут показывать "набор" геоэкономических ниш, вторая будет указывать на масштаб.
Разаработка такой системы маркеров - это дело большой исследовательской работы. Но принципы простые. Чем выше "геоэконмическая ниша" и больше масштаб, тем более весомая территория в мировом масштабе и тем больше "голосов" у того геополитического игрока, контролирующего данную территорию.
Возмьмем четыре примера, США, ЕС (как конфедерацию большинства европейских государств), Китай, Россия.
Если мы будем маркировать геополитические ниши, то в глобальном масштабе США будет эмиссионным центром, центром, оказывающим банковские услуги, создающим "высокие технологии" и т. п.
Для ЕС ситуация будет выглядеть практически так же. Хотя, если мы возьмем по отдельности каждую страну ЕС, ту же Германию (как самую мощную экономику Европы), то увидим, что у нее нет такой ниши как "мировой эмиссионный центр".
Что касается Китая. То в глобальном масштабе это прежде всего территория занимающаяся производством продукта с применением "высоких технологий" и в больше степени массовых "технологий сегодняшнего дня". В принципе он сильно зависит от США и ЕС в смысле поставок технологий "хай тек". В данный момент он претеднует на роль эмиссионного центра в рамках региона, не более того.
Наконец, Россия. В мировом масштабе это сырьевая территория.
Четвертое примечание. Территории могут подниматься или, наоборот, опускаться, по этой иерархии. При соблюдении принятых "правил игры" такие стратегии считаются нормальными.
Пятое примечание. Геополитические игроки, которые не обладают достаточными ресурсами, чтобы играть более масштабно, могут действовать по двум направлениям: создавать коалиции, агрегировать свои ресурсы (вариант ЕС) или входить в отношения с игроком более выского уровня. В последнем случае обычно возникают отношения "патрон - клиент". Выражаясь жаргонным языком, патрон - это "крыша". Он покровительстует "клиенту", в то время как последний соглашается выступать в качестве ресурса патрона при решении им своих геополитических задач.
По сути игроки, будучи вполне суверенными на своем уровне (допустим, локальном) уступают часть своего суверенитета, выходя на более высокий уровень. Но сама процедура такой уступки разная. В первом случае создается некий центр, которому делегируется определенный объем прав, во втором "клиент" отдает часть своих прав "патрону".
Данная иерархия - это объективная реальность. Новый миропорядок предполагает полную разаработку "правил игры" для "геополитических игроков" и охват этими правилами большинство стран мира. Данный процесс получил название "глобализации".

На днях выступил на семинаре группы ярких и неортодоксальных ученых из России и Запада. Тема моего выступления: "Что после "либерального мирового порядка?". Думаю, тема интересна и для широкого читателя. Начну с очевидного.

Попытка США установить свою гегемонию в мире с самого начала была обречена на провал. Фото: REUTERS

Россию обвиняют в том, что она - разрушитель послевоенного либерального мирового порядка. Это многоэтажная неправда. После войны существовало два мировых порядка. Один - либерально-демократический и капиталистический, ведомый США. Второй - социалистический, ведомый СССР. Россия стала лидером разрушения второго, но никак не первого. Хотя уход противовеса со временем начал способствовать подрыву и первого. После развала СССР на короткий момент был объявлен "либеральный мировой порядок", к разрушению которого Россия действительно приложила руку - самостоятельностью, действиями на Украине и в Сирии. И правильно сделала.

Но что это был за "либеральный мировой порядок"? Это была кратковременная гегемония США и Запада. И в ней не было ничего либерального, то есть свободного. Утверждалось, а несогласным навязывалось силой, что мир должен управляться и жить только по западному политическому образцу, принимая западные ценности. Запад присвоил себе право говорить от "международного сообщества". Если это свобода, то что такое неволя? В двадцатом веке схожую же доктрину проповедовал мировой коммунизм. До того полузаброшенное ныне на Западе христианство пытались навязать крестоносцы, колонизаторы. Естественно, при этом грабили.

И уже совсем это был не "порядок". Скорее, закон джунглей в худшем исполнении. Самым злостным образом нарушались международное право, нормальные нормы межгосударственного общежития. В 1991 г. Германия, а затем и ЕС признали независимость откалывавшихся от Югославии Хорватии и Словении. Это одностороннее признание полностью противоречило международному праву и послужило одним из главных спусковых крючков, толкнувших к гражданской войне в Югославии. В 1999 году НАТО 78 суток бомбила беззащитные остатки этой страны. Была признана независимость отторгнутого Косово, где даже не удосужились провести референдум об отделении. В 2003 г. большинство стран НАТО под сфальсифицированным предлогом вторглись в Ирак. Были убиты сотни тысяч людей и дестабилизирован на десятилетия целый регион.

Будущий международный порядок может оказаться лучше многих прежних

2009 г. - агрессия в Ливии, повергшая и эту страну в хаос, от которого она уже многие годы не может оправиться.

А по дороге - многочисленные случаи поддержки и провоцирования "цветных революций". В большинстве случаев и они вели к хаосу и страданию народов. Последний пример - Украина. В Европе "либеральный мировой порядок" пытались закрепить бесконечным расширением западных союзов, особенно НАТО, который, продолжись он еще немного на территории, которые в России считали жизненно важными для ее безопасности и выживания, неизбежно привел бы, как предупреждали, к большой войне в Европе.

Наиболее вопиющие безобразия пришлись на период, когда российская слабость уменьшила сдерживающую роль ее ядерного потенциала. С Россией перестали считаться и пустились во все тяжкие. Ныне ситуация изменилась. Спровоцировав кризис на Украине, дальше идти не решились, быстро поняв, что у новой России появилась способность "доминирования в эскалации", то есть, когда она будет поднимать ставки, Запад неизбежно проиграет.

Попытка установить западную гегемонию была обречена даже без активных действий России, остановившей на Украине экспансию западных союзов, или в Сирии - череду "цветных" смен законных правительств.

Эти действия лишь сделали более выпуклыми (и поэтому вызвали особую досаду) объективный процесс утраты Западом доминирующих позиций в мировой политической и экономической системе, которые он занимал последние 500 лет.

Причин немало. Укажу на самую глубокую, насколько я знаю, до сих пор почти никогда не называвшуюся.

Господство Европы и Запада основывалось в первую очередь на его военном превосходстве, достигнутом как раз где-то в XVI столетии. Используя это превосходство, европейцы повели свою глобальную колониальную и неоколониальную экспансию, попутно навязывая христианство, свои политические порядки и свободную торговлю, которая была выгодна в первую очередь тем, кто предлагал или навязывал ее правила. Наиболее яркий эпизод такого навязывания - "открытие" в ХIX веке Китая под жерлами пушек для опиумной торговли из тогда английской Индии. За опиум европейцы получали шелк, фарфор, другие товары. В опиумном тумане гибли миллионы китайцев.

Когда Англия, долгие столетия господствовавшая на морях, уступила лидерство США, именно они подхватили лидерство в продвижении "свободной торговли", правила которой они писали, опираясь не только на свою экономическую мощь, но и военное превосходство в несоциалистическом мире. Когда СССР рухнул, казалось, что глобальный экономический либеральный порядок распространится на весь мир, наступит прекрасный для Запада конец .

Главная причина крушения этой иллюзии - выход на поверхность до того подспудной тенденции - разрушения фундамента прежнего либерального глобального экономического порядка - военного превосходства.

Взаимное ядерное сдерживание России и США, а теперь уже и Китая, Индии, Пакистана, Израиля, Франции, Великобритании вкупе с другими факторами делает большие войны почти невозможными, угрожающими концом человечества.

В том числе и войны против лидеров нового мира - недавних колоний или полуколоний. За ними, за кем незримо, а за Китаем - вполне осязаемо, стоят не только собственные ядерные арсеналы, но и мощнейшая ядерная и военная держава - Россия. Если бы не ядерный фактор, им бы просто не дали подняться.

Фундамент разрушен. Приходится соревноваться на более высоких политических и экономических уровнях. А на них у новых появляется все больше конкурентных преимуществ. Европа очевидно проигрывает в конкурентной борьбе. Начали проигрывать и США. Во многом отсюда и феномен Трампа. Силы, стоящие за ним, хотят выскочить из созданной их собственной страной системы, поскольку она стала не столь выгодной, как прежде. Отсюда же - политизация экономических отношений, попытки мешать созданию позитивной экономической взаимозависимости в Европе, образуемой за счет поставок российского газа и встречных закупок товаров из Европы. Отсюда же санкции как новая норма западной политики.

Сейчас мир проходит через веселый и страшный период крушения сразу трех мировых порядков.

На издыхании система двухблоковой конфронтации, которую пытаются, пока без особого успеха, возродить в Европе и создать по восточному периметру Китая. Умирает в конвульсиях "либеральный мировой порядок" 1990-х - начала 2000-х. Под угрозой и либеральный мировой экономический порядок, который стал не устраивать его главных создателей. Хотя от него не хотят отказываться большинство других мировых игроков. Он им выгоден.

Будущее, как и всегда, непредсказуемо. Но решусь предугадать, каким оно может быть лет через 15. Если, разумеется, нынешние конвульсии не свалят мир в глобальную ядерную катастрофу.

Изменятся не только технологии, о чем любят говорить все. Изменится и военно-политический фундамент, на котором будет базироваться новый мировой порядок. Северная Корея вполне предсказуемо на наших глазах получает ядерный статус. Иначе и быть не могло после того, как разгромили Ирак и Ливию, отказавшихся от ядерных программ. Через несколько лет почти неизбежно такой статус захотят получить и, скорее всего, получат Южная Корея и Япония. Не только из-за северокорейского фактора и объективного ослабления надежности американского союзника, но и для компенсации растущей мощи Китая. Если не прекратится бесконечная политика угроз и давления на Иран, рано или поздно ядерным обзаведется и он. В дополнение к ядерному весьма вероятно появится, если уже не появился, еще один мощнейший военно-политический фактор - обладание рядом государств кибероружием, способным наносить ущерб, сходный с применением ядерного оружия - разрушать общества.

Можно заламывать руки, заявляя, что такого не должно быть. Скорее всего будет, в том числе из-за ошибок, которые были допущены, когда ядерные державы нападали на отказавшихся от ядерного оружия.

Но можно посмотреть на эту новую реальность и с другой стороны. История последних 70 лет - это в том числе и история распространения ядерного оружия. Сначала США, потом СССР, Великобритания, Франция, Китай, Израиль, Индия, Пакистан. Теперь Северная Корея. Человечество выжило. В том числе, и даже в первую очередь, потому, что взаимное ядерное сдерживание удерживало его от повторения привычных для его истории самоубийственных войн. Позволю себе метафору не из сферы геостратегического анализа: видимо, Всевышний, ужаснувшись тем, что творят его создания, развязавшие две мировые войны за одно поколение, вручил человечеству оружие Армагеддона, чтобы удержать его от окончательного самоуничтожения.

Если кибероружие действительно столь смертоносно, как многие подозревают, оно опять же через период нестабильности и страхов может укрепить взаимное многостороннее сдерживание. И тогда человечество продолжит движение к новому мировому порядку.

На издыхании находится система двухблоковой конфронтации, которую пытаются возродить в Европе

От либерализма во внешнеэкономических связях большинство отказываться не хочет. Не случайно сейчас, когда США вышли из создававшегося по их инициативе Тихоокеанского торгового партнерства (ТТП), его пытаются воссоздать без них.

Этот мировой порядок будет гораздо более свободным, чем нынешний, уже гораздо более свободный, чем многие прежние. Уже сейчас навязывание политических систем, культурных и человеческих ценностей становится все труднее. От чего на Западе многие и заламывают руки.

Дорога будет опасной и долгой. Лет на 15. Лучше новую модель мироустройства начинать строить с предложенного Россией и поддержанного Китаем партнерства Большой Евразии, включающего Европу. И с совпадающего с ним китайского Одного пояса - Одного пути, поддержанного Россией. В старой Атлантике нового, похоже, не зародится.

Остро необходимо как можно скорее начинать серьезный разговор всех ядерных (и, возможно, других крупных и суверенных) держав о том, как поддержать международную стратегическую стабильность в начавшийся длительный переходный период к новому мировому порядку. Инициативную роль в этом диалоге призваны сыграть новые, прежде всего евроазиатские державы. В том числе и старая Россия. Рухнувшая, возродившаяся и поэтому ставшая новой.

Но без США ни о чем договориться не удастся. Остается надеяться, что они когда-нибудь выйдут из своего коллективного сумасшествия. А пока же придется их жестко сдерживать.

Если удастся договориться о новом военно-политическом фундаменте, будущий международный порядок может оказаться лучше многих прежних. А может быть, будет и красивым. Каким был мной любимый Венский концерт наций двухсотлетней давности.